Литературный конкурс "Мир звёзд". Голосование.

Стихи:
участник А = 2 балла
участник F = 1 балл

Проза:
участник Х - 3 балла
участник Y - 2 балла
участник Z - 1 балл

Странница

Все выше к звездам,
Прочь с родной планеты,
Неслась Душа от боли и забот.
Оставив с телом там земную жизнь, ее уж боле нету,
Теперь она в пространстве космоса плывет.

Все так огромно и маняще!
Мерцают мириады звезд.
"Куда отправиться мне в настоящем?
Как долог будет тот полет?"

В растерянности пребывая,
Душа плыла бесцельно много лет.
Пространство с легкостью одолевая,
Она нашла таки ответ.

"Хочу узнать, где мое место.
Найти опору, снова жизнь вкусить!
Устала я блуждая, честно.
Я попрошусь к себе впустить."

И вот, уже задавшись целью,
Она летала от Звезды к Звезде.
Но каждая попытка отозвалась болью,
Не прижилась она нигде.

Так, повидала множество диковин:
Двойные Солнца-близнецы,
Тройные Луны, их затменья,
Моря как смоль, и горы как резцы.

Рассвет цивилизаций, их же угасанье.
Диковинных существ обычный быт.
То было интересное познанье,
Никто ей не остался позабыт.

Какие чудные создания
На небе, суше и в воде !...
Но было четким осознанье,
Что это чуждое везде

И все не то...
Пресытившись познаньем,
Душа покоя не нашла.
Лишь горечь от разочарованья,
Что новый Дом не обрела.

Однажды что-то потянуло,
И сила притяженья высока.
Внезапно у Души кольнуло,
Завидев синий шарик с далека.

И скорость света набирая,
К планете той Душа неслась.
все ближе, ближе...и уже без края
Синь небосвода. Снова Родилась!

Там вскипел уже чайник, друг мой?
Вон картошка в золе горяча.
Пусть гитары потрепанной струны
Под мозолями рук забренчат.
Принеси-ка хвои с той полянки,
Мы завидный костёр разожжем!
Нам вставать на заре, спозаранку,
А сейчас мы о том и о сём
Поболтаем с тобой, пока небо
Тёмным флёром жемчужных глубин
Забавляется светом и тенью,
Заплетая салютом огни....
Помню, в детстве моем непослушном,
Где собака казалась слоном,
Я сидел и, развешав уши,
Всё ловил чужой разговор.
Мы в походы частенько ходили:
Я, родители, наши друзья.
Впечатленья такие живые! -
Огоньком тёплым в сердце сидят.
Помню, куполом черным сверху
Разлилась июльская ночь.
И смешалась здесь с былью небыль,
И, казалось, меня уволочь
Хочет Космос этот громадный,
Что лишь логикой не постижим,
Но, ребенком, я душу и силу
Смог прочувствовать Темных Глубин.
Осознал я, как же едины
Миллиарды молекул, частиц;
С каждым камнем что мы - побратимы,
И что атомы улиц и лиц
Совершенно ничем не отличны
Друг от дружки, как двое с ларца.
Что на свете всё - безгранично!
И что я - не умру никогда!..
И что нет седовласого старца
С сонмом разных имён у людей!
Что бездарно кровь проливалась:
"Вы не правы все в вере своей!"
Так стоял я под Небом Великим.
Было лет мне ближе к семи.
В эту ночь меня Космос заметил!
В эту ночь я его полюбил.
Я и физику выучил позже,
И граниты науки погрыз.
И весь мир, необъятный, сложный,
Постигал я с книжных страниц.
Семипядные лбы в академиях
Шли полжизни к тем детским истинам,
Что в ту ночь предо мною Вселенная
Сама -раз!- и ласково выстлала.
После...Годы мелькали, как стрелы.
Я взрослел. Обретал. И терял.
Но со мной было То Мое Небо.
Я ни разу его предал...
Что, приятель, задумался крепко?
Да ты брось, это было давно.
Дай на розжиг сухую газетку,
Мы согреемся ярким костром.
А давай подогрею похлебку?
Подкрепившись, уснешь крепким сном.
Только я не засну - а тихонько
Проберусь на полянку тайком.
И подставлю ладони под небо!
И вдохну этот мир до конца!
Прошепчу я "спасибо" Вселенной,
Растворяясь в Ней Навека.

В звёздном свете

В моём пыльном углу есть отдушина в синее небо.
Ночью всходит звезда так ярка, что не можно уснуть.
Я смотрю в вышину и отчётливо ноет слева.
Эта боль глубока и наверх мне заказан путь,
но пытаюсь привстать на дрожащие слабые ноги,
загребая под ногти прах оштукатуренных стен,
над собой поднимаюсь – ладонью коснуться в итоге
полосы серой света… прочувствовав руслами вен,
как тот свет наполняет пустое усталое тело,
вдохновеньем скользит, заливая собою нутро…
И тогда я рисую камнями по выжженным стенам…
И сияет звезда, и струится с небес серебро.

Космическая загадка.

Курьером отправили в космос холодный,
Не зная конечный путь.
Лететь и лететь за предел невозможный,
Не смея назад повернуть
За дальнюю дальность, за пояс Койпера,
Отправили звуки Земли.
Шумел помехами, картой пульсаровой
Шелк на струнах гуцини.
Один он остался из всех пионеров,
Он сорок три года в пути.
Он золото знаний на старой пластине,
Посланье и вера Земли
На глохнувшем ходе, мерцая звездою,
Границу он пересек.
В межзвездном пространстве он стал синевою,
А сердце глядит на восток.
Он знает, что смотрит, он знает, что видит
Его через сотни а.е.
Та, что осталась летать на орбите,
И ярче Солнца во мгле.

Продавец Звёзд

Неугомонные языки пламени жадно поглощали собранный хворост, неустанно вытанцовывая дикие пляски под открытым небом. Потрескивание костра ласкало слух вымотанных путников шёпотом горевшей древесины. Один из них томно вздохнул, заставляя вздрогнуть сонливых собеседников. Седовласый старец устало пускал клубы дыма, куря чудодейственную сон-траву. Среди народа он слыл странным, но мудрым сказителем, хранящим ворох удивительных преданий. Многие казались совершенно невероятными и в них было сложно поверить. Но в любой небылице крылась толика истины, которую не каждому дано смолвить и не каждому услыхать. Однако этой ночью вольным слушателям подвернулась удача. Виновна ли в этом колдовская трава, либо предательский степной дух, но нахлынувшие воспоминания постепенно обволакивали мутное сознание приятной дымкой, искушая долгим и крепким сном. Дабы развеять скуку и усталость, старец согласился на надоедливые уговоры поведать небольшой рассказ. И под ночным небом дальнего юга, где звёзды мерцали дивным, мягко-лазоревым свечением, хриплый голос начал творить волшбу…

- Подымите свой взор, присмотритесь к чарующим небесным самоцветам... Что мы в них смыслим? Кто-то, возомнив себя великим астрономом, скажет, что они являются звёздами – массивными газовыми сферами, которые излучают свет и содержат энергию необходимую для определённых реакций. Эти сухие знания бесценны в научном обществе, но чужды нам, простым людям. Мы привыкли во всех явлениях, земных и неземных, примечать отголоски древних поверий о Богах, Духах и Силе, будь она Святая или даже Нечистая. Другие дают им названия и объяснения, заключая в суровые оковы приземлённого, а мы напротив – храним познания предков, приумножая их поколение за поколением. Но всех нас сплотило единое желание – узнать наверняка, что таиться среди далёких галактик и созвездий, излучающих приглушённо-манящее сияние, среди небесных светил и загадочных исполинов, завлекающих ощутить возвышенное блаженство… Но неподъёмные библиотечные тома, чьи страницы насквозь пропитаны трудами учёных и философов, не привлекали внимание мальчугана, о котором этот небольшой сказ. Матушка старалась привить своему чаду любовь до науки, но старания казались тщетными. Поистине святая женщина – днём с огнём такую не сыщешь. При виде её здорового румянца, белой, как парное молоко, кожи, алых губ и русой косы до пояса – даже самые редкие цветы графских садов тускнели, стыдясь своего скудного окраса; её улыбка была краше любых заморских драгоценностей, а нежные руки облегчали боль ран ласковыми, почти невесомыми прикосновениями. Она знала несчётное количество легенд и мифов, сказок и небылиц, и каждую ночь, перед сном, делилась ими с сыном, искусно переплетая волокна магии сна и благоразумия яви, неопределённости домыслов и чёткости фактов... Однажды, она поведала ему поверье о звёздах, сокрытое от заурядных умов семью печатями Рун Равноденствия. Согласно ему, Ланиакея - это не просто скопление галактик, планет и светил подобных Солнцу, которые опутаны тонкими связями звёздной пыли, как декоративные орнаменты, вытканные из серебряных нитей на шёлковом гобелене; это нечто эфирное и наполненное великой силой. Иногда нам даруется изумительная возможность увидеть завораживающее и редкое явление – падающую звезду. Но она отличается от тех сфер, зарисованных на пожелтевших страницах книг. Там, на недосягаемой вышине, живут души тех – кто не смог отказаться от прежней жизни и познать безмятежную гармонию. Они обретают форму мерцающих звёзд с недолгим сроком небесной жизни. Если выйти в безлунную ночь на открытую местность и хорошенько прислушаться, то можно услышать кристально чистый смех и щекочущее перешёптывание на незнакомом доныне языке. Падая на Землю, они превращаются в звёздную пыль, наполняя наш мир магической энергией. Но если загадать на такую звезду желание – оно обязательно исполнится, обратив её в человеческое подобие и обрекая на жизнь среди людей… Несколько лет спустя в тот город, где жил юноша, нагрянула страшная хворь, и название ей – чума. Долго длилась эта война за жизнь и много народу полегло от её беспощадных рук. И когда мор понемногу стал утихать, матушка подхватила болезнь. Она увядала на глазах, теряя былую красоту. Отчаявшись, он пытался найти спасение в забытых детских надеждах, вспоминая каждое слово, произнесённое мелодичным голосом матери в те беззаботные вечера. В одну из бессонных ночей, когда он лихорадочно выискивал спасительный лучик падающей звезды, его взор уловил благодатный блеск. Вложив в свои слова всю веру и надежду, он молил о её скорейшем выздоровлении. Но чуда не произошло. Похороны были скромными – в поле под ненавистным ему небом, усыпанным молчаливыми звёздами. Звенящая тишина разливалась по венам, отравляя сердце ненавистью и презрением к небесным жителям, уничтожая веру в светлое наследие предков. С тех времён многое успело произойти и забыться... Возмужав, парень отправился в длинные и далекие странствия, заглушая душевную боль неведомыми чудесами и новыми знакомствами. Разжившись небольшой повозкой, он заделался странствующим торговцем, скупая на своем пути разнообразную утварь и литературу, обмениваясь редкими магическими товарами. Тогда магия была чем-то диковинным и не всем доступным. Немногие могли пойти работать подмастерьями у магов, поэтому немало людей самостоятельно изучали совсем простые заклинания, варили зелья из доступных трав и создавали амулеты из подручных материалов. Тогда же, среди высших чаровников, ходил слух о редком товаре, чьи магические и целебные свойства превосходили обычные материалы в несколько раз. Негласное правило запрещало разглашать уникальную информацию, а продавать редкость дозволялось исключительно в определённых местах и в согласованное время. Решив испытать свою судьбу и увидеть чудо о котором молвят с нескрываемым восторгом, путешественник в последний день своего пребывания в городе посетил местную ярмарку. Поговаривали, что хозяин одного из прилавков недавно приобрёл один такой экземпляр. Непросто было его найти, а уговорить и то труднее, но жадность и падкость антиквара на золотые монеты сделала своё дело. Каково же было удивление путника, когда из дальней комнаты вышла щуплая фигура, одетая в рваные лохмотья с капюшоном. Под ним скрывалась нездешняя краса во всем её великолепии – белоснежная кожа, казалось, будет пестрить миллиардами отблесков на солнечном свете, густые ресницы, аккуратные тонкие брови и губы уголками вверх - придавали лицу миловидности, а большие и кристально чистые янтарные глаза поражали сознание. Словно две застывшие капли солнечного света, они переливались всевозможными золотистыми оттенками, отвлекая рассеянный взгляд, скользящий по дивным чертам, от шрама в виде четырёхконечной звезды на весь лоб. По рассказам уличных зевак, спрос был на всё – от внешности до целебных свойств слёз. С видимым усилием, приоткрыв потрескавшиеся губы, оно попыталось что-то сказать. Слова, произнесённые совсем тихим и вымотанным голосом, оборвавшимся сухим кашлем, привели в чувство остолбеневшего странника. Спустя столько лет, те самые молитвы на которые так никто и не откликнулся, которые он слёзно кричал в небо, те самые слова о помощи звучат устами существа из старых легенд. Для старьёвщика же они не были похожи на речь человека, скорее на набор несвязных звуков, ведь понимать, что говорит звезда, дано только загадавшему желание… Выкупив её за весомую сумму, запутавшийся в своих чувствах путешественник решил узнать всё об этих преобразившихся душах. Никогда не любивший сложные чтива юноша вырос в сознательного мужчину, полностью погрузившегося в изучение легенд, которые раньше казались обычными сказками. Почти всё было впервой и совсем по-новому. Самым важным в упавших Звёздах были источники их новой жизни - искренние желания, которым положено исполниться. И кроме этих роковых слов они больше ничего не могут произнести. Там, где-то среди пролетающих комет, они слагали стихи, повести и песни, перешёптывались на понятном им языке, а здесь они навеки привязаны к первым словам нуждающегося в чуде ребёнка, взрослого или старика…. С тех самых пор он разъезжает по миру в поисках Звёзд. Звёзд, чью жизнь спасли людские желания, Звёзд, которых лучше бы и не спасали, Звёзд, которым даруют второй шанс. Но для того чтобы желание сбылось, крайне важно отыскать свою Звезду и взять ответственность за подаренную ей жизнь…

Костер погас, оставив после себя горсть серой золы. Тишину, повисшую над путниками после рассказа, никто не смел нарушить. Каждый думал о чём-то своём, постепенно отходя в мир снов. Старец, заглушив оскому приятными видениями давно минувших дней, из последних сил боролся с дремотой. Рядом лежащее существо, укутанное в тёплые одёжи, давно погрузилось в глубокий сон. Высматривая что-то в необъятном ночном небе, в той тёмной Космической бездонности, наполненной удивительными загадками, сказитель размышлял о всём и ни о чём сразу. Какое ему было дело до всех этих выдумок? Но наперекор своим мыслям, мягкий свет, исходящий от уснувшего существа, бередил старые раны, а еле уловимый смешок и шёпот будоражили душу, возвращая в те дни, когда он был Продавцом Звёзд….

Безымянная записка

Ночное небо… Звёзды… Их сияние всегда манило меня. Там, вдалеке от людской цивилизации, мне нравилось созерцать их великолепие. Их мерцание завораживало меня и влекло к себе. Я словно растворялся среди них, они будто окутывали меня в своём холодном сиянии, кружа в бесконечном танце синих огней. Временами я терял себя, полностью окунаясь в эту атмосферу, тогда мне казалось, что я сплю, и сну этому не будет конца.

Мне не нравилась суета людской жизни, хоть мне и приходилось мириться с ней. Но я при первой же возможности сбегал от неё, сбегал в горы, к своей мечте. Я ненавидел дневной свет за его дерзость, я ненавидел огни городов. Хотя я и понимал, что свет даёт жизнь, я ненавидел его за то, что он скрывал истинный свет, тот, что пленил мою душу.

Когда я наблюдал за звёздами, я терял счёт времени, мои воспоминания покрывались туманом, и однажды я начал всерьёз задумываться о том, что это лишь сон. Но этот сон казался мне реальнее моей повседневной жизни.

И я попытался проснуться от этого сна, навсегда сбросить оковы опостылевшей мне повседневности. Там, среди гор, когда звёздное небо вновь закружило мою голову, я всем сердцем воззвал к моей реальности. Крепко зажмурился, и, с твёрдой волей запечатлев в себе образ Желаемого, открыл глаза.

Тогда я действительно очнулся. Там, среди бесконечного звездного полотна, абсолютно мне незнакомого, переливающегося совершенно немыслимыми цветами, я видел осколки множества миров. Миров, когда-то явно блиставших своим великолепием.

И между этими осколками скрывалась Тьма. Оттуда, из непроглядной черноты, смотрели на меня бесчисленные пары жестоких глаз. Они словно разрывали мою плоть одним лишь взором, хотя плоти у меня не было. И тогда я закричал! Кричал пронзительно, перекрывая самого себя с каждым мгновением, кричал так, как может кричать только Терзаемая Душа. Один лишь обрывок сознательной мысли оставался у меня среди Невыносимой Боли и Ужаса – вернуться, вернуться назад. Вся моя воля была направлена на то, чтобы вспомнить картину родного, спасительного звёздного неба. Всю ту надежду, то ощущение красоты, что оно давало мне всё это время, я отдал этой пустоте без остатка, лишь бы вернуться…

Я не помню, сколько времени прошло, прежде чем я очнулся обессиленный, на своём любимом месте. Стояла ночь, звёзды были видны так же хорошо, как всегда. Меня била дрожь. Смотря на звёздное полотно, некогда восхищавшее меня, я ничего не чувствовал.

Теперь я полюбил суету города, как утопающий любит ту соломинку, что ему осталась. По ночам я принимаю снотворное и оставляю свет включённым, хотя и понимаю, что мир всё равно становится ненастоящим, когда заходит Солнце. Когда после того… Случая… Я впервые увидел Солнце, я чуть не сжёг глаза, трепетно глядя на него. Только под светом Солнца мир становится явью. Наверное, когда-то давно, в минувшие эпохи, жители этого мира жили в прекрасном сне среди столь же прекрасных звёзд, питающих их души бесконечным блаженством. Только вот ничто не длится вечно, и сон этот обернулся самым настоящим Кошмаром. Не хочу больше об этом думать… В любом случае, новая реальность, которую жители предыдущей эпохи создали для своего спасения, оказалась нестабильна: Солнце заходит за небосклон, и Ночь по-прежнему вступает в свои права.

Мне всё равно, будете ли вы хранить спасительный свет звёзд в своём сердце, но прошу, никогда не пытайтесь Открыть Глаза в этом головокружительном сиянии.

Звёздные коты

Тёмно-синее небо манило к себе, подобно неизведанной бездне, прохладный ветерок поддувал из приоткрытого окна, притягивал к себе непривычным запахом свежести и влаги после прошедшего дождя. Чуткие уши слышали, как шумели за окном настойчиво весь день капли. Он оценивающе осмотрел расстояние между полом и торчащим над батареей подоконником, нетерпеливо дёрнул кончиком коротенького хвоста, повёл ушами в стороны. После чего подобрался, перебирая лапами, нагнулся… Когти шкрябнули по паркету, тело вытянулось во весь рост, передние лапы подались вперёд. Он полетел. До цели ему не хватило пары мышиных усиков. Полёт закончился падением, кое-как удалось подобрать лапы так, чтобы упасть на все четыре, но передние подвели его, заскользив по полу.

- Уууу… - расстроился он, бросив самый обиженный взгляд, на какой только был способен, на далёкий подоконник.

Он тут же услышал испуганный вздох матери, её тяжёлые шаги, мягкие, но взволнованные причитания, и вскоре тёплый шершавый язык коснулся растрёпанной макушки малыша.

- Лаки, бедняжка мой! - ворковала она, притягивая к себе хвостом маленький взъерошенный комочек.

Светло-серая шёрстка Лаки всегда лежала очень неаккуратно: этот непоседа неспособен долго усидеть на одном месте, залезая в самые неизведанные углы дома, а после выходя из них в таком виде, словно его потрепали ежи.

- Зачем ты полез туда? - высунула голову из-за материнского плеча такая же маленькая и светло-серая, но покрытая тёмными полосками сестричка Лаки — Луночка (её так назвали за большие-большие и круглые-круглые бледно-янтарные глаза).

- Я хотел посмотреть на звёзды, - старательно скрывая свой стыд, признался Лаки, чем вызвал удивлённое мяуканье со стороны сестры. Котёнку стало ещё более неловко, и он вырвался от материнской ласки. - Мама говорила, что мы сможем взбираться на подоконник, когда немного подрастём, - при этом он с обиженным возмущением глянул на мать, словно она виновата в том, что он не сумел достичь своей цели. Та только обеспокоенно выдохнула и покачала головой.

- Глупый ты комок шерсти! - весело рассмеялась Луночка. - Мы ещё недостаточно взрослые, чтобы прыгать так далеко! Ты бы ещё пожелал до звёзд долететь на своих четырёх, - её так позабавила эта мысль, что кошечка ещё долгое время не переставала смеяться, а Лаки тем временем рассерженно насупился и притопнул передней лапкой.

- А вот и долетел бы! Были бы у меня лапы подлиннее, я бы и до Луны добрался, - он гордо вскинул голову и расправил плечи, демонстрируя свою уверенность.

Луночка выдала недоверчивый смешок и весело пошевелила усами, однако ничего не ответила, решив оставить язвительные замечания при себе — не стоило рушить самоуверенность братца. Он ещё глупенький, когда-нибудь обязательно поймёт, что коты не могут добраться до Луны!

Мама громко замурлыкала, вовсю нарекая Лаки самым смелым и сильным котёнком на свете, чем заставила Луночку недовольно забурчать. Притянув к себе обоих котят, кошка провела языком по их макушкам.

- Вы у меня самые отважные котятки на свете! - она с такой нежностью и любовью глянула на своих деток, что Лаки невольно вжал голову в плечи, не зная, куда деваться. - Кто знает, возможно, нашему Лаки удастся когда-нибудь ступить лапами на Луну или дотянуться когтями до звёзд. Хотя последнее сомнительнее, ведь звёзды тоже очень любят показать свои клыки, - посмеялась пушистая серо-белая кошка. - Хотите, я расскажу вам историю об одном звёздном коте?

Котята тут же согласно запищали, от удивления у растрёпанного Лаки голубые глазки стали такими же круглыми, как и у его сестры, которая тут же подобралась и аккуратненько села, обернув хвостом лапы. Братец сел рядом с ней, внимательно смотря на мать в ожидании. Кошка мягко улыбнулась и отвернула голову к окну, за толстым прозрачным стеклом которого был виден кусок тёмного-тёмного неба, подёрнутого полупрозрачной периной облаков. Тем не менее, можно было увидеть россыпь звёзд, весело помаргивающих им сверху.

- Вы никогда не задумывались о том, что представляют из себя звёзды? - начала размеренным негромким голосом кошка, обернувшись к своим детям, что в нетерпении перебирали лапками. - Для вас они кажутся чем-то далёким и непостижимым… на самом деле так и есть. Но я вам расскажу кое-что.
Звёзды живут с самого зарождения Земли, они появились гораздо раньше, чем родились даже наши домашние, чем возник этот дом. При этом они очень сильно напоминали котов, таких, как мы с вами, но размеры их были внушительны: возможно, звёзды были даже больше львов. Отличались они от нас не только тем, что были крупнее. Они сияли, глаза их источали внеземной свет, а шерсть словно пылала. Однако, пускай звёзды и кажутся вам такими устрашающими, они мало чем отличаются от вас — в душе такие же маленькие, отважные и беззаботные. Они всегда в движении. Острые коготки их сверкают, как и шёрстка, а хвосты оставляют за собой блестящую дорожку. А ещё они очень ласковые, и у них доброе сердце. Однако судьба сулила им жестокую судьбу: каждый из них блуждал в одиночестве, без возможности найти себе друга или, как мы, своего двуногого. Котята не давали себе скучать, но всё же… временами это заставляло их сильно грустить. Кто-то смирился с таким положением вещей, но не все.
Один звёздный котёнок решился на то, чего боялись сделать его родичи. Он изначально был таким. Необыкновенным. Стремился найти другие звёзды и пообщаться с ними, поиграть. Но те уходили от него как можно дальше — нельзя ведь. Никто не знает, почему нельзя, что за этим последует, это просто было заведено до их рождения. Но этот котёнок задумался, почему же так должно быть? Почему они, звёзды, обречены путешествовать в темноте в одиночестве? Кому нужен источаемый ими свет?
Звёздочка бросился в скитания в поиске ответа. Чувство одиночества терзало его каждую минуту, он видел, как сверкали вдалеке его братья и сёстры, но не имел права даже поздороваться с ними, ведь они убегали сразу, как только видели его. Ведь он странный. Это его очень злило, веселье и радость, свойственная всем звёздам, практически исчезла из его сердца… блеск шерсти стал постепенно угасать, он перестал бежать. И шёл в молчании.
Но однажды в своих странствиях он остановился в одном месте. Там он встретил одну звезду… которая не испугалась его. Этот котёнок был гораздо меньше, но сиял так ярко и живо, ни в какое сравнение не шло со странником. Он представился звёздному страннику Солнцем. Впервые котёнок слышал, что звёздам могут даваться имена.
Но даже если он мог говорить с Солнцем, подойти к себе близко этот котёнок не позволял — и он тоже не знал, почему так заведено. Благо, он не шарахался от путника. Правда, и одиноко ему не было… его свет был неугасаем, и Солнце знал, ради чего он сияет. Что его свет очень важен.
Да, вы правильно думаете, мои милые — это Солнце дарует нам каждый день кусочек своего безграничного тепла. Мы чувствуем его любовь и доброту по отношению к нам. Звезда-путник тогда так загорелся этой идеей, ему так захотелось так же дарить кому-то свой свет, что он предложил свою помощь Солнцу. Однако тот лишь покачал головой — нельзя, мол, так, чтобы две звезды были в одном месте.
И что же сделал наш звёздочка? Думаешь, Луночка, он отправился дальше в поисках своего места? Да, это было бы хорошим решением, но уж слишком понравилось котёнку дружелюбие Солнца, не хотел он уходить. Где ж ещё найдёт он такого друга, с которым можно хотя бы поговорить?
И он подумал, а что, если ему отправиться на Землю? Ему очень хотелось знать, что его свет может быть кому-то нужен, что он не бесполезен. Почему же он не может греть Землю вблизи? И вот, преследуемый обеспокоенным взглядом своего друга Солнца, звезда сделал шаг… другой… И понёсся вниз. Он не знал, сколько падал, или летел, не знал, что происходит вокруг, но он чувствовал, что никогда в своей жизни ещё не сиял так ярко. Жар его тела обжигал до такой степени, что самому котёнку стало очень горячо, и это тепло словно проникало в каждую жилку его тело, доходя до сердца, и словно сжигал каждую частичку, медленно, но верно. Внезапно это оборвалось.
Звезда потерял сознание, а когда очнулся, увидел вокруг себя что-то невиданное ранее, цвета перемешались в его глазах — он не видел ранее такой прекрасной картины! Всё было таким ярким, наполненным жизнью… Подняв голову, он тут же увидел, как смотрел на него сверху Солнце. Его свет был таким ярким, что звезде пришлось зажмуриться, но… почему глаза звёздочки стали такими чувствительными?
Он не знал ответа на этот вопрос… и Солнце не мог ему ответить. Звезда снова отправился в путешествие, долгое, казалось, бесконечное. Но каждый раз, после долгого сна (впервые за свою жизнь звезда познал, что такое земной сон) его встречал своими тёплыми лучами его дорогой друг. И он уже не чувствовал себя таким одиноким, как раньше… вокруг него кипела жизнь. И звезда чувствовал это. Но однажды он понял, что уже не сияет, и это очень удивило его. Даже расстроило. Но тем не менее звезда продолжил жить дальше… пока однажды его не нашли двуногие. Звезда так обрадовался тому, что его больше не боятся, что его могут даже трогать и брать на руки, что тотчас понял — именно ради этого момента он и жил всё это время… Так звёздочка и превратился в самого обыкновенного кота.

Кошка внезапно прекратила рассказ и мягко замурлыкала, когда её котята, прижавшись друг к другу, свернулись на полу и закрыли глаза, сладко засопев. Мама ласково коснулась носом макушки Лаки и негромко прошептала:

- Надеюсь, ты нескоро отправишься навстречу звёздам… - после чего подняла голову и бросила тёплый сияющий взгляд на небо. Звёзды по-прежнему моргали озорным блеском, но вдруг по небу пробежалась одна яркая звёздочка и утонула где-то за горизонтом. Пушистая серо-белая кошка наклонила голову и выдала удивлённый мявк.

Что же, неужели на Землю наведался ещё один звёздный котёнок?

«Оммит-зы...»

Это произошло почти полтора века назад, в неделю с шестнадцатого по двадцать третье июня... Родное Солнце — ещё было тем жёлтым карликом. Глядя в ночное небо, человечество ещё видело свою Луну. Рукава Млечного пути ещё лились на угольном полотне, отсекая от далёких просторов. Миллионы звёзд ещё сияли там — в долгих сотнях тысяч световых лет... Но в ту неделю всё это исчезло, а всё, что теперь есть на руках нынешнего поколения — старинные снимки, схемы, характеристики, симуляции. Всё, что видно в телескоп, — звёзды, не исследовавшиеся прежде, глазевшие из чёрного вакуума, будто приглашая человечество в свои окраины. Прошлое ушло, а обозримое будущее оказалось замкнуто в большом и по-прежнему неизведанном пространстве.
На этом краю обозримой вселенной действительно казалось, будто большая часть многовекового скитания сквозь пустоту уже прошла. Сверхскопления галактик позади змеились в причудливом сплетении, напоминая кровеносные сосуды. Даже отсюда сложно было не заметить огромное чёрное ничто — Великий войд, глобальный пробел, клякса в существовании. Это была старушка Ланиакея, от которой откусили большой кусок...
– Виктор.
Впрочем, как и от него... по-своему. Разница всё же существенна: потерянные конечности с нынешними технологиями можно восстановить, кости — срастить, нацепить на ободранную кожу несколько лоскутов эластичной синтетики сверху... Звёзды же уходят с концами... почти.
– Виктор, Вы меня слышите?
Он слышал одну древнюю историю — греческую — о юноше с крыльями, который пожелал воспарить к Солнцу и разбился. Кажется, его звали Икар... Да, это про него. Или было бы, если бы Икар падение всё-таки пережил. Кошмары об этом не переставали его мучить. Обычно, это тьма — всё, что он тогда видел, но хорошо прочувствовал. То, как кости выворачивало наружу, как нервные импульсы сотрясали каждую клеточку тела, укалывая крохотной иголкой. Эта боль продолжала прибывать, воцаряясь всё чаще и дольше... И в финале — каркас ломало, плоть перекручивало, как ничтожную тряпичную куклу... Боль накрывала всё, будто кроме неё ничего уже нет, и в этом её триумфе не сразу доходило, что лишился рук...
Эта боль по-прежнему не выносима, до реальности, до криков, судорожного дыхания, сердца, в страхе бьющего в грудину-имплант, до того, что не сразу узнаёшь вкус старого-доброго алкоголя... И всё же, он пришёл в себя, и понял — он здесь, в своей колымаге, по-прежнему парит в межзвёздном пространстве. Ему всё ещё поручают находить таких же рухнувших, как и он когда-то, — или чаще то, что от них осталось.
То самое чувство, когда близким другом тебе стали корабль, сенсорная карта и искусственный интеллект, то и дело пытающийся имитировать озабоченность:
– Виктор, я засёк ещё одну радиотрансляцию.
За два дня поисков это была уже сороковая попытка связаться с кем-нибудь извне. Было бы проще, если бы получалось отследить источник этих сигналов, но они были слишком слабыми, чтобы это представилось возможным.
– Очередные помехи, Злюка? – спросил Виктор.
– Нет.


«...кто-нибудь?.. Моё имя Блейк. Я нахожусь на борту корабля ED-13... доставляющего на Осирис-40 вакцины от... Из-за поломки двигателя мы... крушение... В живых остался только я. Запрашиваю поддержку... Координаты...»


Помехи наступили прежде, чем мальчишка успел произнести своё местоположение.
– Твою мать, – Виктор приподнялся и включил карту. – Ты можешь его отследить?
– Да.
Мгновения спустя прямо перед его носом отобразилась красная точка. С одной стороны, его накрыла некая... радость? из-за того, что не придётся как обычно возиться с трупами. Хоть кто-то живой, хоть кого-то он спасёт... Губы сами по себе дёрнулись в улыбке, а глаза уставились чуть выше и левее метки... Мимика радости обратилась в нервный тик.
Виктор что-то сказал, но понял это, только когда Злюка выдал:
– Активирован протокол цензуры, – и издал протяжный писк.


«Я трачу последние минуты... электричество на корабле, чтобы докричаться... эта дрянь за окном всё ближе, скоро корабль окажется в точке невозврата... Это не... чтобы можно было благополучно... вынырнуть где-нибудь в другом месте. Внутри... сингу...ть, которая разорвёт меня на куски. Страшно представить, что мы используем нечто подобное в уменьшенном варианте, чтобы наши корабли функционировали...
...ышал бред про то, что половина смертей передаётся по наследству... родители работали на станции «Горизонт-3», той самой... Я и впрямь уйду, как они?..»


Он гнал корабль на всю мощность, какую только можно было позволить. Пока разгонялся, Злюка подготавливал механизмы пространственного прыжка. Внутри двигателей начинал нарастать неприятный гул, от которого те оставшиеся целые косточки в его теле — грудные позвонки, от тела до самых отростков — начинает зудить неприятным щекотливым присутствием; таким же, как при мысли о том, что ему доведётся сделать в следующие несколько минут. Будь он кошкой — точно бы ощетинился, выгнулся дугой и сбежал бы прочь. Но ему нельзя было этого сделать.
В кой-то веки дело было не в деньгах и не в том, чтобы очистить своё имя от этого дурного прозвища — «Гробовщик». Это было уже дело принципа. Простого принципа...
Не дать... чтобы кто-то... как он...
Одна-единственная мысль, но её никак не получалось связать в цельное предложение; так и не пришлось: Злюка безучастно выдал, что двигатель готов, а Виктор со всех сил дёрнул рубильник вперёд... Тряска. Во время перемещения не видишь ничего, кроме пляшущих звёзд надвинувшемся искажении. Они становятся светом, будто все фонари во Вселенной выставили вокруг тебя одного. Но это прекращается быстро, спустя меньше минуты, ибо вскоре перед глазами оказывается оно...
Смерть светила и его перерождение в нечто иное — из «альфы» в «я», из пышущего гласа в искажающее молчание, настолько мощное и зловещее, что даже сам свет не может из него вырваться. В одних случаях оно тебя изничтожит, в других — закинет так далеко, докуда ты бы добирался на корабле годами. Бездонный рот за вуалью из плазмы и света. То, из-за чего руки, там, где заканчивались ещё родные клетки, свело судорогой... Чёрная дыра. И она намеревалась заглотить очередной корабль. На радаре отразились ничтожные десятки метров до горизонта событий.
Холодом прошибло всё существо, судорога дала двинуться с места, только остановила корабль в припадке. От одной стенки черепа до другой всё заполонили бесы, скребущиеся по костям. До звёзд в глазах. До глухоты, будто под водой. Всё больше и больше мелких когтей, и эмоция, растущая как опухоль, — страх. Мозгам можно приказать отринуть её, но тело по-прежнему помнило... помнило...
И Виктор вскипел. В руках появилась сила, какой он не обладал уже очень давно. Что есть дури он развернул корабль двигателем вперёд и дал задний ход; Злюка что-то запротестовал, но Виктор уже не слышал, натягивая кислородные баллоны, маску и реактивный ранец. Створку ангара он почти выломал, что есть мощности заработали турбины.
Космос, абсолютная глухота, кроме собственных сердцебиения и дыхания. А чёрная дыра явно издавала какие-то колебания — ощутимые, но не слышимые, отзывавшиеся мурашками по спине. Корабль был всё ближе — мизерное расстояние отделяло его от Виктора, а от дыры — и того меньше. Блеснуло лобовое стекло; мужчина на мгновение уменьшил скорость, сгруппировался, выставив ноги вперёд, и, что есть сил, влетел внутрь, на капитанский мостик. Осколки заплясали перед глазами, укрывая чудовищный вид: множество тел, скрюченных, искорёженных, в пузырях собственной крови, парили над полом. Безликая, сморщившаяся в комки, обёрнутая в белую ткань с синими полосами плоть — всё, что осталось от экипажа.
Корабль был похож на его собственный, потому Виктор оттолкнулся прочь и вылетел из мостика. По коридору сразу налево — запертая дверь...
Тряска. Немногие оставшиеся включёнными панели замигали. Виктор ударил, пытаясь выломать. Про себя стал отсчитывать шесть встрясок — а там уже был горизонт событий.
Два. Удар...
Три. Ещё удар.
Четыре. Ругань. Снова удар — дверь поддалась. Он влетел внутрь...
Пять. Чья-то рука, сжимающая рацию. Черноволосый. Молоденькое личико с закатившимися глазищами за кислородной маской. Процент кислорода почти на нуле...
Шесть...

Сигнал «Открыть» — отклонён.
Сигнал «Открыть», вложение «Злюка, впусти, черт тебя дери!» — отклонён.

...

Сигнал «Открыть» — принят.
Два объекта.
Оценка статуса: капитан, неизвестное лицо.
Оценка состояния...
Выполняю экстренную реанимацию.


С того момента прошло чуть меньше года. Каким-таким чудом занесло в те же места, к той же самой чёрной дыре — неясно.
– Навевает воспоминания... – Блейк уже второй час таращился на картину за стеклом. Вдруг он неожиданно выдал: – Эта дрянь с одной стороны меня чуть не угробила... а с другой-то — помогла...
– Это с какого перепугу? – фыркнул Виктор.
– Помните корабль? Когда подорвало реактор, из строя вышли все внешние модули, систему радиоантенны я паял сам... Но одна-единственная солнечная батарея почему-то была выведена, может, отпала... Электричество кончалось, один процент оставался, но слишком уж долго он держался. Вот я и думаю, может, та батарея всё ещё работала, но единственным светилом поблизости была только чёрная дыра...
– То есть, ты мне сейчас намекаешь, – прервали парня, – что пробазарил так долго на её излучении?
– Другого варианта я не вижу... – пожал Блейк плечами.
– Оно у них слабое, в конце концов это мёртвые звёзды...
– И всё же... чисто гипотетически, это было бы возможно?
Виктора этот вопрос действительно озадачил. Он так и уставился на свои руки на панели управления. Осколки прошлого слегка покалывали кончики пальцев...
Он молчал. Долго...
– По опыту горизонтовских станций я бы сказал, скорее, «нет», чем «да»... – медленно произнёс он в итоге. Блейк было разочарованно вздохнул, а Виктор закончил: – Но в твоём случае ответ, скорее, «да», чем «нет».
– Почему?
Виктор откинулся на кресло:
– Ну, лишний раз во что-нибудь ещё поверить не помешает.

Тихое мерцание вечности

В ночном небе светились далекие звезды. Там, где находилась самая высокая точка небесного свода, их скопление напоминало свернувшегося кольцами огромного крылатого Змея. Ясно видна была ромбовидная голова с глазами разного цвета – один оранжевый, другой бело-голубой. Именно в этом созвездии, как утверждали таинственные предания древности, располагались Чертоги небожителей, не знавших тягот, не ведавших страданий, в чьей жизни, длившейся вечно, миллион земных лет пролетал словно одно мгновение.

- С глубоким сочувствием задумавшись о судьбах мира и благе подданных, посредством добрых дел желая спасти всех тех, кто борется в океане существования, дабы даровать людям средство достижения ими бессмертия и неизменного процветания, мы приняли решение о создании в своих владениях Великого города, во всем подобного Небесному.

Верховный владыка и Главный звездочет стояли на площадке высокой башни, построенной специально для того, чтобы наблюдать за небесными светилами и явлениями. Внизу, у подножия башни, теснились многочисленные жилые дома, сейчас скрытые мягкой тьмой. Юное прекрасное лицо Владыки сияло от переполнявшего его душу восторга, и звезды отражались в широко открытых глазах.
- Моя страна будет подобна Небу, - произнес он громко, уверенно и ликующе, заканчивая свою вдохновенную речь.

В самом сердце влажных лесов началась грандиозная стройка, для осуществления которой были привлечены опытные зодчие и задействованы тысячи крепких мужчин, а также сотни слонов и быков. Когда под ударами топора падали огромные деревья, опутанные лианами, пестрые птицы разлетались подобно осколкам радуги, громкими криками сетуя на разорение своих гнезд. Рабочие копали рвы, осушая болота, и рыли котлованы, заполняя их песком пополам с гравием, чтобы создать надежные основания для величественных зданий, и каждое здание закладывалось на тщательно выверенном Звездочетом и его учениками месте, поскольку дворцы и храмы должны были символизировать звезды, в целом воссоздавая часть звездного неба.

Сначала все шло хорошо, но через несколько лет ситуация начала меняться. Владыке, который проводил на стройке много времени, лично вникая во все детали, отдаваясь этому занятию со страстной одержимостью, начали делать доклады, носившие неутешительный характер.

Каналы и дамбы, с помощью системы которых круглый год орошались рисовые поля, давно не приводились в порядок должным образом, поскольку все силы были брошены на городское строительство. Урожаи, ранее собиравшиеся по четыре раза в год, сокращались, и нехватка припасов привела к общему недовольству. Владыку убеждали приостановить созидание новой столицы и заняться хозяйственными делами, но тот и слушать ничего не желал.

- Как можно советовать мне такие неподобающие вещи! Это сродни предательству. Претворение в жизнь великого плана станет началом эры всеобщего преуспевания, которое никогда не закончится. Как только задуманный мной город превратится в подобие Небесного, благословение Звездного царства отразится в наших землях подобно тому, как свет небес отражается в озерах. Нужно только еще немного старания и терпения. Неужели это трудно понять?

Но понять было трудно, и с каждым днем все труднее. Рабочих рук не хватало для возделывания полей, начался голод, который толкал народ бунтовать против требовавших повиновения властей. Убыль среди изможденных строителей восполнялась за счет воинов, и границы остались без должной защиты, чем немедленно воспользовались соседи. Даже те, кто ранее платил дань могущественному государству, теперь устраивали набеги вглубь его земель.

Однако стройка продолжалась. В каменоломнях по-прежнему раскалывали монолитные плиты с помощью огня и винного уксуса, добывая каменные блоки, которые затем тщательно шлифовались долгим трением друг о друга. Тысячи и тысячи блоков доставлялись для возведения величественных сооружений, украшенных статуями и резьбой, щедро покрытой позолотой. Стены, облицованные бронзовыми листами, горели на солнце подобно огню без примеси затемняющего дыма.

Чем ближе было воплощение звездного плана, тем хуже обстояли дела. Когда последний камень лег на свое место в последнем из всех задуманных дворцов, это никому не принесло радости, никого не одарив ни вечным благоденствием, ни вечной жизнью.

Верховный владыка и Главный звездочет стояли на площадке высокой наблюдательной башни. Внизу, у подножия башни, полыхало, поглощая многочисленные жилые дома, море огня, озарявшего ночную мглу. Но оба они, и Владыка, и Звездочет, смотрели не вниз, на картину бедствия, но в небеса, туда, где находилась самая высокая точка небесного свода, окруженная кольцами крылатого воздушного Змея, и один глаз у него был оранжевый, а другой бело-голубой. Лицо Владыки, усталое и осунувшееся, впервые за последние годы приобрело спокойное выражение, даже разгладилась глубокая складка между постоянно сдвинутыми бровями, которой не знала его оставшаяся за спиной юность.

- Как прекрасно ночное небо, усеянное звездами, - говорил он, - Кажется, только созерцать, вот так, и не нужно больше ничего. Как много времени и сил уходит на то, чтобы понять простые вещи. Наша страна была подобна Небу изначально. У нас было все для того, чтобы жить в мире и благоденствии. Следовало только хранить уже существующее. Мой Великий город… То, что останется от него после всех этих бед, поглотят лесные заросли. На кровлях храмов и дворцов вырастут травы и кусты, на карнизах сплетут свои гнезда птицы. Даже призраков не останется в опустевших галереях и залах. Может быть, наткнувшись однажды через много лет на эти величественные руины, другие люди на нашем примере постигнут глубину наших заблуждений и усвоят этот урок ко благу для себя. Сейчас мне больше не на что надеяться, как только на это.

Снизу раздался грохот выбиваемых дверей. Владыка улыбнулся, повернул цветную вставку на своем перстне и выкатил на ладонь маленькую бусину. Осторожно подхватив обмякшее тело, Звездочет усадил его на пол спиной к парапету. В открытых мертвых глазах, еще не утративших блеска, отражались звезды.

- Наша ошибка никого ничему не научит, - произнес Звездочет печально, - Жить обычными земными заботами – это слишком просто.

Грохот внизу сделался сильнее, но Звездочет знал, что двери прочны, а потому у него есть еще немного времени. Он встал на парапет, поднял голову вверх, и, прежде чем сделать шаг в пространство перед собой, до последней возможности продолжал смотреть в небеса, устремляя взгляд навстречу тихому мерцанию вечности.

Лили или подругому звёздочка

Однажды в мире родилась девочка, которая понимала язык планет и звёзд. Её звали Лили. Когда юной была, её избегали, но она верила, что это дар, а не наказание. Каждая планета имела свой характер. Одни не хотели с ней дружить, а другие наоборот.

Вот однажды жители поселка начали пропадать. Селянин Мил обвинил, что она ведьма, но решил не убивать. Её изгнали с матерью с родного места. Мама девочки вскоре умерла, она осталась одна. Звёзды увидели это, и создали ситуацию, где корабль с их знакомым нашёл маленькую леди.

Лили была сильным ребенком, и продолжала идти к месту,
которое мама охарактеризовала как рай. Но её ждала смерть в дороге. Знакомые звёзд быле инопланетяне расы вскеросци. Они выглядели как люди, но имели по двум парам рогов и крылья как у бабочки.

Вот разговор Лили с ними:

– Не желаете, юная леди, отправиться с нами в путешествие по планетам?
– Дядечка, я вас не знаю.
– Ну... Иногда нужно поверить, но давайте заключим договор на год, что я вас буду оберегать и защищать, а вы в свою очередь будете хорошо учиться и помогать мне в делах. Так сойдёт? Ах... Меня кстати зовут Лайтел Аграшт. А вас?
– Меня Лили и я согласна на ваш договор. Здесь у меня никого нет.
–Сейчас у вас будет другая семья, наша команда.
– А вы настоящий инопланетянен?
– Конечно, Лили.
– Спасибо за вашу помощь.

Он только на это улыбнулся. Лайтел был со светлым характером, но иногда очень устрашающий. Как выяснилось потом, у него были свои причины на это. Лили очень много училась и путешествовала.

Через время, когда её уже счили взрослой, Лили, а на корабле её называли Лисенком, она была очаровательная, красивая, но хитрая и не наивная, шла к Лайтелу Аграшту:
–Капитан, мы готовы к отправке на следующую планету.
–Хорошо,Лили. И кстати сколько тебе исполнилось лет?
–18 лет мне уже, капитан.
–Да уж,как же быстро время летит. И называй меня Лайт.
–Хорошо.

Вот так началась история девочки, которая и сейчас общается с звёздами. У нее все впереди.

Ригель и Рашель

Место действия: альтернативная Россия в недалеком будущем.
Теленим— продвинутый мобильный телефон.

Есть на земле много бедствий и разрушительных стихий. Несомненно, младшие сестры входили в их число.
- Па-аслушайте... ведь... ведь если звезды...
Ригель сжал в руке карандаш. Выдохнул медленно-медленно.
- Эмм... звезды зажигают — значит это ка-аму-нибудь нужно?
Семья не могла выделить вторую комнату для него в их скромном доме. И он жил... с Риткой! Она только-только начала учиться в средней школе, а уже была мелкой занозой.
- Нужно...нужно. Значит кто-та хочет, чтобы они были?
Вот и сейчас она ему мешала работать. Снова. Выкроил время перед занятиями,
чтобы сесть за математику... Потом ещё мама отругает, что это он мало занимается.
- Значит кто-та называет эти пливочки жемчужиной?... И, надрываясь в полуденной пыли... Блин!
Слушать резкий натужный голос Ритки стало невозможно. Поморщившись, Ригель встал из-за письменного стола и, взяв портфель, вышел. Мимоходом кивнул маме, на крыльце остановился: отец стоял рядом с другими поселочными.
Раскрасневшиеся, они передавали друг другу бутылки.
- Здрасте, — сжав зубы, поздоровался Ригель и, не дожидаясь ответа, ускорил шаг.
Побыстрее на дорогу, подальше от их гогота и бредней.
Там стояла Малкина. Только увидев его, девушка зашагала ему навстречу.
С чего бы? Он не отличался общительностью. Какое желание говорить, когда в классе болтают только об аэрогонках и столичных скандалах?
Ригель был далек от них. Пусть территориально он находился в Краснодарской области, душой он путешествовал: древние цивилизации, Средневековье. Возрождение... И книги стали для него лучшими друзьями — начитанными и молчаливыми.
Может, ближе к столице он смог бы найти хотя бы одно умное лицо, но пока в этом захолустье он был вынужден терпеть спертый запах невежества.
Почему же тогда Малкина ждала его?
Рашель Малкина. Честно сказать, она напоминала коровку на лужке — такая
же умиротворенная. Пышное тело; глаза с ореолами пушистых ресниц; плавные
движения... Выдать ей наряд селянки прошлых веков — и примешь за
крепостную!
Но Рашель носила только футболки и брюки. Поговаривали, что другой-то одежки у неё и нет, вот и донашивает за старшим братом. Учитывая, что Малкины нищенствовали, её младшим братьям придется носить её тряпки.
Однако простая одежда не портила девушку. Она все равно была хорошенькой:
здоровый цвет лица, волосы точно спелое пшено.
- Здравствуй, Ригель!
Он буркнул что-то в ответ. Малкина пристроилась рядом.
- Правда, что у тебя телескоп есть?
- Ну есть.
За победу в областной олимпиаде он получил телескоп. Столько труда и времени, а награда — диплом и железяка!
Может,романтикам или астрономам телескоп бы понравился, то Ригель относился к нему как трофею. Прятал, протирал время от времени... Он три раза от силы смотрел в телескоп. Да, звезды блестели, но и Риткины блестки сияют не хуже. Смотреть, как на другой стороне родители его одноклассницы выгоняют из дома её дружка, было веселее.
Девушка замялась, но ответила:
- Можно посмотреть ночью на звезды через твой телескоп? Обещаю, я буду
аккуратна.
К чему ей это? Ригель не знал. Да и сама Рашель не из болтливых. В поселке все были в курсе, что она помогает матери по хозяйству. Отец её умер, старший брат уехал от них учиться. Двум женщинам приходилось справляться самим.
Ах,да какая разница. Пусть смотрит.
- Хорошо, сегодня ночью.
Что у нас сегодня первым? Экономика? Доклад он
написал, а презентация была по...
**
Они встретились неподалеку от дома Рашели, так было надежнее всего. Только бы не попасться на глаза местным хулиганам или отцу с его дружками.
Ригель нес рюкзак с телескопом и два складных стула. Рашель, одетая в рабочий комбинезон, взяла из его рук стул.
Кивнув друг другу, они пошли в степь.
Сегодня им повезло: темно, сплошь звезды. Рашель насмотрится на пару недель
вперёд.
- Нравится?
- Конечно, — ответила она не задумываясь. — Всегда хотела стать астронавтом.
- И куда бы ты тогда полетела, будущий астронавт? — в его голос невольно закралась издевка, но Рашель словно и не заметила.
- Чего мелочиться — все бы звезды Солнечной системы обошла и дальше бы отправилась. Стала бы космическим Колумбом!
Получалось складно. Определенно хорошо. В их классе мечтали вслух о крутой одежде, еде или деньгах. А она — звезды,путешествия! Тургеневская барышня
в резиновых калошах.
Но Рашель продолжила. Взгляд её стал живым, сияющим, будто внутри неё лился
солнечный свет, а не находилась мясная корпорация.
- Если с помощью моего телескопа откроешь какую-нибудь планету, не забудь при вручении награды упомянуть меня.
Она рассмеялась.
На окраине поселка они остановились. Рашель поставила стулья. Ригель достал телескоп и настроил его.
- Готово.
Девушка сразу метнулась к аппарату. Приникнула к линзе и затаила дыхание.
Ригель сел, оглядывая окрестности, небо. Что было в этом такого удивительного? Да, Большая Медведица. Ну, Орион. Альдебаран, Близнецы, Кассиопея. Созвездие Пса... И что? Как бы люди ни мечтали о звездах, те все ещё были достаточно далеко.
И тут заговорила Рашель. Её как прорвало! Это была одержимость? Существовал
ли термин для «любви к звездам»? Ригель не знал, но слушать было интересно: она говорила о восьмидесяти восьми созвездиях, создающих вместе Млечный путь, о беспредельной божественной скорости света, о том, как ещё в Древнем Египте и Китае мудрецы изучали звезды, гадали по ним, предрекая судьбы. Блестящая Венера, спутники Марса Фобос и Деймос, кольца Сатурна из пыли и льда, блуждающие звезды, Бетельгейзе, Гидра — каждому Рашель уделила внимание. Ха. Как будто эти далекие вращающиеся в вакууме гиганты нуждались в положительной рекомендации.
Ломоносов и Струве оценили бы её запал. Это была волна, лавина астрономических фактов, обращенных в поэтическую форму. С таким же жаром говорит влюбленный дурак, делая недостатки
своего предмета любви незначительными,а достоинства увеличивая в стократ.
Но Ригель заслушался.
Они пошли по домам во втором часу ночи. Рашель извинялась, но не могла сдержать улыбки. Она без конца благодарила его и
хвалила телескоп.
Ригель не знал, что и сказать. Проводив её до калитки, он прогулочным шагом
направился к себе. Глаза то и дело смотрели на небо.
Звезды и впрямь сегодня красивы...
**
Они подружились, спасибо телескопу. Но даже и без него звезды перестали быть для Ригеля рассыпанным по скатерти рисом — благодаря Рашели.
Он не мог и представить, как будет приятно отдохнуть от учебы, отцовских попоек, маминого надзора, от назойливой Ритки. Впервые ему хотелось общаться с существом из плоти и крови, а не давно преставившимся генералом или художником.
Близился конец учебного года. Звенела весна. Ему казалось, что солнце греет не только на улице, но и внутри груди. Ригель, закончив с домашними заданиями, шел помогать по хозяйству Рашели. После всегда оставалось время на болтовню, чтение и звезды.
- Почему тебе так нравятся звезды?
Полуденная степь. Работы не было, и они лежали на покрывале, разомлевшие от солнца и свежего воздуха.
- Пока все дела переделаешь, на улице уже темнотища. С тех пор, как Радик уехал, меня звезды спать укладывают.
Протянув руку к небу, Рашель улыбнулась:
- Мои друзья. Как бы я хотела увидеть их вблизи, шагнуть на поверхность...
В школе на астрономии зевал весь класс. Но рядом с Рашель звезды преображались, а Вселенная становилась одним большим приключением. Открыть далекую планету, выйти за границы Солнечной системы...
Раньше он и не думал об исследованиях. Земля с Луной изучены вдоль и поперек. Марс и часть Меркурия собираются колонизировать.
Но жизнь в космосе,на другой планете... Мама бы не одобрила. Она воспитывала его для лучшей доли — тяжелой, но обеспеченной жизни, чтобы в старости Ригель мог получить все необходимое. Он мог сказать маме спасибо за то, что она так старается.
Но...каковобыло бы добраться до Нептуна? Увидеть своими глазами кольца Сатурна? Летать в космические экспедиции? Это походило на историю приключенческого романа, но, черт возьми, это могло стать реальностью!
Увы,действительность, за исключением Рашели и успехов на факультативах, не радовала. И в школе, и дома нельзя было скрыться от расспросов. Ритка не находила места от счастья и пела глупое «тили-тили-тесто». Мама укоризненно смотрела, как будто он что-то натворил. Он, а не отец!... Не одноклассники, натравившие собаку на сына учительницы.
Плевать!Он наслаждался жизнью... до того разговора.
**
В тот день он вернулся со школы.
Уперев руки в бока, мама стояла на пороге.
Поджатые губы, прищуренные глаза. Лицо словно тонкие полосы.
- Иди на кухню.
Она усадила Ригеля за стол и встала напротив. Не сводила с него взгляда.
- Тебе есть что сказать матери?
- Всё хорошо. По учебе успеваю, к
экзаменам готовлюсь.
- А я слышала от людей другое, — рубашка на маминой груди колыхалась, точно море в бурю, — что ты девицу себе нашел! Какие тебе девки, когда у тебя экзамены на носу?! Чем ты занимаешься... Ходишь к Малкиным, ночами пропадаешь... Ты понимаешь, что можешь её обрюхатить? И что дальше? Ты о семье подумал? Твой отец кое-как нас всех содержит...
Ригель молчал. Маму невозможно было переубедить. Она уже всё для себя решила. А он обязан: учеба, университет, работа... Жаль, что к Ритке столько претензий не было.
Как только монолог закончился, Ригель не поднимая глаз пошел к себе.
Собственная комната ощущалась чужой. Предметы точно стояли на своих местах? Но кому взбредет в голову шариться? Ритка в гостях...
Живот скрутил спазм. Стук сердца оглушал.
Он стал ворошить свои вещи...
- Мама!
Послышались шаги. Мама заглянула к нему. Ригель сглотнул.
- Мама,а где мой телескоп?
- Отец продал его.
И захлопнула дверь.
**
Ригеляколотило. Побледневший, он ходил по поселку туда-сюда сомнамбулой, не обращая ни на кого внимания. Время как будто растворилось для него. Он не помнил, как выходил из дома. Не помнил, как оказался на другой стороне поселка... Может, всё это бред? Он заболел, и почудилось...
- Что с тобой?— кто-то потряс его за плечо.
Это было похоже на то, как если он бы вынырнул из ручья или проснулся от затяжного кошмара. Перед глазами сначала мешанина, но потом изображение приобретает очертания...
Рашель стояла рядом: рабочие джинсы, мешковатая футболка. Косынка примяла густой волос. Румянец на щеках...
Как он ей завидовал — здоровью, дружной семье, самодостаточности, при которой она не стесняясь вела разговор или могла просто уйти без объяснений.
А кем он был? Выскочкой. Отрезанным ломтем. Отец считал его слизняком и девкой, мать диктовала свои условия. Знакомые, учителя, одноклассники... Ни разу никто в этом гадюшнике не говорил с ним просто из желания поговорить.
Кроме Рашели.
Накопившаяся горечь подступила к горлу. Давно надо было со всем этим покончить!
- Мы можем поговорить где-нибудь наедине? Это
ненадолго.
Рашель чуть наклонила голову, пристально посмотрела и кивнула. Крепко взяв его за руку, она повела Ригеля.
Он смотрел себе под ноги, упираясь взглядом в лужи, грязь и влажную траву. В голове звучали набатом последние услышанные слова матери.
Рашель вывела его на окраину поселка.
- Что происходит?
- Я устал. Ужасно устал здесь находиться. Выдохся за эти дни. — голос его хрипел. — Уезжаю.
- Что?— воскликнула Рашель, поддавшись вперёд.
- Куда-куда...в столицу. Почти лето. Экзамены скоро... не хочу ждать... Сначала на машине до ближайшего города, потом на аэробусе до Москвы. Найду работу, сдам экзамены... Поехали со мной! — быстро, торопливо произнес он. — Вместе будет проще. Справимся. Снимем комнату, выбьем льготы...
Она улыбнулась, и Ригель опустил плечи, замолк.
Давно молчание между ними не было таким неуютным...
-Ты же отлично всё понимаешь. Я нужна здесь. Мама скоро поедет на заработки, и мне с братьями придется тянуть на себе хозяйство: прополка, поливка. В июне сбор урожая начинается...
Раздраженный,он перебил её:
- А что Радислав, твой старший брат? Он что будет делать? Как обычно в городе останется?!
Она отвела глаза.
- Сам знаешь.
- Тогда и ты не строй дуру! — Ригель не выдержал, выкрикнул прямо в лицо. — Ты отлично знаешь, что я имею в виду.
- Успокойся,пожалуйста. Я никуда сейчас не поеду.
- А чего ты ждешь? Пропустишь этот год и потом поступишь? Думаешь, тебе дадут уехать? Это место — сплошная безнадега! Здесь стухнуть можно!
- Ригель,кто тебя обидел? Расскажи мне, пожалуйста, что случилось, и мы всё спокойно решим без побегов и уходов — ласково заговорила она. Рашель уже было и руку протянула, коснулась его плеча, но Ригель отпрянул.
- А твой Радик может бросить семью? — он скривился. Выдохнул резко, как будто от боли. — Ты себя здесь похоронишь.
- Ригель,помолчи. Ты что знаешь, кроме своих книжек?
- А ты из хлева и не выходила!
Рашельз амерла, неверяще глядя на него. Отступила на пару шагов.
Ему следовало сразу же извиниться, попросить прощения, рассказать про родителей... Но Ригель молчал.
Она ушла.
Сколько времени прошло, прежде чем Ригель очнулся от размышлений и пошел в сторону дома? Он не знал... да и наплевать. Ноги еле держали. Тело подгибало к земле пудовым грузом. Дома Ригель, не замечая ни сестры, ни матери с отцом, сразу лег спать. Через три дня он уехал.

10 лет спустя

- Звездочка нашей эстрады! — кричал председатель. Раскрасневшийся, он еле держался на ногах.
На сцене выступала протеже очередного богача. Как обычно: каблуки, платье покороче и фанера. Но коллеги по Министерству, проспиртованные до макушки, захлебывались от восхищения.
Cкука для Ригеля стала обыденным состоянием. Вот и сейчас он уткнулся в теленим посмотреть новости.
Работа чиновника с достатком обеспечивала его: Ригель смог купить квартиру своей семье, матери — загородный дом. Его сыном занималась квалифицированная няня.
Ему повезло с женой: мать подобрала скромную девушку с образованием. Она не отличилась красотой, силой, какими-либо талантами, но вела себя образцово: готовка, уборка, никаких споров или попыток вынудить его дать деньги или проявить внимание. Жена знала: будешь вести себя хорошо и тебе воздастся — дорогой одеждой, украшениями,курортами... При её желании Ригель мог и путевку на Луну организовать.
Увы,у него самого желаний не осталось. Время занимали работа и воспитание семьи.
Глаза от ярких софитов слезились. Ригель сощурился, кое-как различая под грохот песни слова репортера.
«Этого ждали давным-давно! Об этом мечтали мыслители прошлого, писали фантасты XXвека! 16-ого числа прошедшие длительную подготовку астронавты отправятся в путешествие на долгие десятилетия! Госкорпорация по исследованиям Вселенной выделила изучение планет Солнечной системы баснословную сумму — 150, 5 миллиардов рублей. Подробный план экспедиции находится на сайте организации.
Зрители смогут наблюдать за перипетиями Космоодиссеи через госканал. Связь между космическим кораблем «Сириус» и Землей будут поддерживать новейшие средства связи высокой мощности.
Вот они, герои нашего времени! Тамара Волынова, Георгий Токарев, Владимир Стрыкалов, Рая Малкина, Андрей...»
Ригель пялился в экран теленима. Верещала фонограмма, закладывая уши. Сосед по столику дремал, положив под голову ладони.
Похожая на спортивную форма серого, даже скорее стального цвета, как будто астронавты пришли позаниматься на шведской стенке или пробежаться по залу. Они казались высокими, атлантами из древних легенд...
...И среди них была Рашель. Закаленная тренировками, собранная. Ни смешинки, ни мечтательности во взгляде. Только здесь и сейчас. Ещё бы! Она теперь жила в сбывшейся мечте — до встречи со звездами оставалась всего пара-тройка дней.
«...перейдем к сегодняшним происшествиям. В
хищении более миллиона у.е. подозревают...»
Ригель стал продвигаться к выходу.
На улице прохожих почти не было. Морозило. Дул холодный ветер. Ригель обнял себя за плечи и посмотрел вверх. Темно-синее небо раскинулось над высотками. Ни единого облачка. Что-то блеснуло...
Он присмотрелся.
Яркая точка замигала, оставляя за собой полосу... самолет.
Небо молчало одинокой безбрежной пустыней.
Ригель побрел в сторону аэромобиля.

Чем дальше мы продвигались вдоль рядов желающих покинуть космопорт автостопом, тем сильнее было отчаянье, что и сегодня Курт никого не найдет и придется еще какое-то время сидеть на этом астероиде. Желающих улететь было много, но они все не годились. Рядом с ними склянка частиц эхора молчала, как мертвая. Мы уже третий раз проходили мимо одних и тех же людей, рассматривая их не хуже работорговцев. Мужчины предлагали физическую силу в качестве оплаты, женщины любовные утехи, некоторые отдавали детей в залог до выкупа или в качестве уплаты. Гнилое место этот астероид, но после месяца болтания в космосе без курса и рулевого и это место сгодится.
Люди удивленно пялились на склянку в руках Курта, дети пытались потрогать, другие замолкали, как будто их космополиция проверяла на дознании. В конце платформы на стене была выбита надпись «Мечты здесь нет». Я криво усмехнулся, что правда, то правда. Одна живая грязная масса людей, бывших старателей и шахтеров.
- До Земли добросите? – раздался звонкий мальчишеский голос.
Курт чуть не крякнул от удивления и наглости. Он хотел уже было развернутся, чтобы поглядеть на этого наглеца, но сам пялился на частицы Эхора в склянке. Они взвились синевой и закружились смерчем. Такой яркости я от них не припомню.
Курт молчал. Я дернул его за рукав, а парень тем временем уже болтал с другим командиром корабля, улыбаясь и спрашивая про Землю.
- Какого черта, - я зашелся в ярости.
Он еще немного постоял, встряхнул склянку и направился в ближайший бар.
- Курт! Он нам нужен. Курт!
Так и шел за ним, крича и хватая его.
Возле двери бара он остановился.
- Ты знаешь, что такое Земля? - спросил он.- Это место, которого нет. Мечта есть, а места нет. Координат нет. Ничего нет.
Передумав, он повернулся и пошел вдоль стальных домишек шахтеров, вглубь города.
- Ну и к чертям, что места нет. – Не унимался я.
Частицы Эхора уже не кружились и белыми хлопьями лежали на дне склянки.
Курт тоскливо задрал голову, астероид был так беден, что здесь даже не было купола имитации неба.
- Не пролетит корабль, - грустно сказал он, – те кто его создал не умели мечтать.
Он еще немного постоял и снова отправился в космопорт искать рулевого.