Братья / Фэндом: Наруто (Саске/Итачи) / R,NC-17 / Страница 2

Глава 9

Превратившись в монстра, Саске, тем не менее, не стал тупой бездумной машиной для убийства. К своему удивлению, Итачи замечал в нем маленькие черточки, отголоски характера и привычек Саске-человека. Упрямство, способное оставить позади целое стадо баранов, вспыльчивость, приступы ярости, если не удавалось получить желаемое сразу, и вместе с тем любопытство, грубоватые, будто смущенные выражения заботы – все это так напоминало старшему Учихе брата, что улыбка то и дело расцветала на губах.
И то сказать, на стальной двери холодильника до сих пор красовались четыре глубоких отметины от когтей – следы возмущения Саске по поводу того, что кончились свежие овощи (в частности, его любимые помидоры, в которых он обычно страшно измазывался, а потом пытался вылизывать себя, стараясь достать языком до щек и носа, отфыркиваясь и в итоге вытираясь об Итачи). Не говоря уже о шрамах у Итачи на спине – тоже результатах того, что Саске отказывали в желаемом…
И все же, при всем этом сходстве поведение Саске напоминало скорее поведение зверя, пусть и необычайно умного, - что также доставляло Итачи немало веселых минут. Правда, он искренне надеялся, что брат (когда вернется в нормальное состояние, разумеется) не будет ни о чем помнить – болезненная гордость младшего Учихи подобной травмы не перенесет.
Чего стоит хотя бы гнездо! А привычка точить когти о ковер? Просто-таки лютая ненависть к одежде (удивительно еще, что Итачи все же позволено носить его халат)? Тот случай, когда Саске сунулся в клетку к курам, застрял в ней крылом и долго не мог выбраться, оглашая окрестности обиженным воем? И то, как после этого Итачи полчаса вытаскивал перья и пух у Саске из волос?
Излюбленным его местом во всем центре был большой широкий стол с очень яркой лампой над ним. Монстр как раз помещался на нем целиком и часами валялся там, расправив крылья и греясь на искусственном солнцепеке.
Кроме того, Саске нравилось все катающееся и грохочущее, так что его любимой игрушкой стала огромная железная бочка, которую он притащил из какой-то кладовки. Бочку эту Саске увлеченно гонял по коридорам, с интересом прислушиваясь к тому, как она врезается в стены и попадавшиеся на дороге предметы. Итачи, несколько раз становившийся свидетелем подобных развлечений, только радовался, что эти игры происходят вдали от лаборатории Орочимару – при таком грохоте он вряд ли бы смог сосредоточиться.
Что касается исследований – они продвигались, хоть и медленно. Зачеркивая очередное число на календаре, Итачи не мог подавить тревоги, скручивающей все внутри: успеет ли он? Сможет ли спасти Саске от гибели под пулями спецназа? Если нет, то пусть уж застрелят их обоих, вместе… Они хотя бы умрут рядом, бок о бок – ни в чем не виноватый младший брат и его неудавшийся спаситель.
Но потом приходил Саске, по-хозяйски валил Итачи на пол, и все печальные мысли покидали его: супруг требовал внимания.

Утром восемнадцатого дня пребывания в опустевшем центре Итачи впервые проснулся раньше брата. Удивившись непривычному в это время ощущению чужого дыхания, обдувавшего затылок, и теплу чужого тела, старший Учиха перевернулся на другой бок, чуть приподняв обнимавшую его когтистую лапу, и оказался лицом к лицу с Саске.
«А он вполне милый, когда спит», - подумал Итачи, разглядывая брата. Сейчас он был особенно похож на себя обыкновенного, несмотря на виднеющиеся в приоткрытом рту клыки; чуть посапывающий во сне, мирный и уютный.
«Эх, ты, – улыбнулся себя Итачи, протянул руку и дотронулся до черной отметины на носу Саске. – Глава семьи… Как тебя такого в чем-то винить?» - он тихо вздохнул и погладил брата по жестким серым волосам.
Саске наморщил нос, пошевелил крыльями и проснулся.
Некоторое время они просто смотрели в глаза друг другу; Итачи продолжал рассеянно гладить зверя по волосам.
- Уррр, - Саске зажмурился и потерся о его руку.
Итачи чуть улыбнулся, наслаждаясь этим маленьким моментом нежности. Саске-после-инъекции мало был склонен к таким вещам, да и раньше смущался открытых проявлений привязанности. Только по утрам его и можно было поймать – улыбающегося, податливого со сна, радостно протягивающего руки навстречу...
На самом деле, Саске-монстр вовсе не был с ним холоден или груб. Более того, он ежедневно вылизывал брата, методично и старательно, а, обнаружив примечательную реакцию на прикосновения к соскам и… другим местам, начал уделять им особое внимание. Саске крепко держал брата, не давая возразить, и Итачи оставалось только краснеть, прикусывая щеку изнутри, когда язык Саске скользил между ягодиц или дразнил чувствительные соски.
Но все же Итачи скучал по простой человеческой близости, ему отчаянно не хватало чего-то… личного. Словно он сам становился животным, простым объектом для реализации инстинктов «супруга» - который как раз удовлетворенно мурлыкал, не пытаясь перейти к более решительным действиям, такой теплый и умиротворенный... Охваченный внезапным порывом, Итачи подался вперед и мягко коснулся губами синевато-лиловых губ Саске.
Разумом Итачи понимал, что, наверное, делает что-то не то: целует собственного младшего брата, да еще и пользуясь его неведением… Саске-то не может за себя отвечать! Но последние две с половиной недели словно смыли границы в сознании у Итачи; Саске – этот Саске – жил с ним, как с женой, и нет ничего удивительного, что Учихе-старшему захотелось внести в эти отношения хоть немного интимности, чего-то большего, нежели простое спаривание, сделать их чуть более… человеческими.
Саске непонимающе завозился, однако отпихивать брата не стал. Ну конечно, он понятия не имеет о такой вещи, как поцелуи… Ничего, можно и научить. Итачи осторожно положил руку Саске на затылок, вплел пальцы в спутавшиеся волосы, массируя кожу, и несмело провел языком по губам брата. Тот доверчиво приоткрыл рот, и Итачи ощутил под своим языком острые длинные клыки – впрочем, не несшие сейчас угрозы. Закрыв глаза, он углубил поцелуй, вкладывая в него всю скопившуюся теплоту и все свое умение. Странные, будто разорванные мысли крутились в голове.
«Раз уж мы живем вместе… И я люблю тебя».
Саске недолго оставался безучастным; в первое время не очень соображавший, что происходит, он быстро понял, что загадочные действия его спутника жизни очень даже приятны, и вошел во вкус. Сначала он просто начал отвечать, дотрагиваясь до языка Итачи своим, а потом загорелся и, повалив брата на спину, буквально впился в его губы.
Целовался Саске по-своему, по-звериному – не лаская, а, фактически, долбя рот партнера языком, подавляя, властвуя, - но не пытаясь причинить боль, без злобы; Саске целовался страстно, яростно, с упоением, и Итачи мог только покоряться его напору, подстраиваться под него, отвечая мягкостью на порыв и нежностью на непреклонность. И это было горячо, и мокро, и невообразимо хорошо!
ЦЕНЗУРА
Обессиленно раскинувшись на дне гнезда, Итачи смотрел в потолок затуманенным взглядом и с трудом пытался перевести дыхание. Пришедший в себя Саске плюхнулся на ворох тряпья рядом, подобрался поближе и, фыркнув, слегка потянул его зубами за ухо. Наверное, следовало внимательно обдумать случившееся и то, какие последствия оно влекло за собой, но думать о чем-то серьезном или двусмысленном абсолютно не тянуло.
Итачи рассеянно протянул руку и почесал Саске под подбородком, вызвав очередное довольное «уррр».

Великолепно. Я в полном восторге. Так много чувств и страсти. Хочу проды!!

Глава 11

Вечером двадцать седьмого дня самый успешный из прототипов создаваемой Итачи сыворотки потерпел сокрушительный провал на испытаниях. Итачи стоял перед экраном монитора, на котором выводились неутешительные данные, и обессиленно молчал. Медленно, точно во сне, он отошел от компьютера, убрал рабочий стол; в голове было пусто, все мысли словно испарились куда-то, и только кровь оглушительно стучала в висках. Закончив уборку, Итачи вымыл руки, вышел из лаборатории, прикрыв за собой дверь, дошел до комнаты отдыха, опустился на пол у стены и уперся лбом в сложенные на коленях руки.
Провал. Полный, тотальный. Прототип, на который Итачи возлагал такие надежды, оказался бесполезен. А сейчас уже двадцать седьмой день. Время, неумолимое время истекает… Три дня – и Саске уже не спасти. Он погибнет здесь, на подземных этажах исследовательского центра, так и не поняв, что с ним случилось и за что его убивают. Погибнет как зверь, а не как Учиха Саске, глупый маленький братишка. Хотя какая теперь разница…
Погруженный в свое горе, Итачи не заметил, как в комнату кто-то вошел, пока когтистые пальцы вдруг не уцепились за его руки и не убрали их от лица. Учиха-старший поднял голову и обнаружил перед собой сидящего на корточках Саске; его желтые глаза светились какой-то детской грустной обидой, а на лице было написано беспокойство. Итачи неловко сощурился на свет и с удивлением обнаружил, что плачет.
Саске взволнованно, негромко заклекотал, пододвинулся к брату и, решительно оттолкнув его ладони, принялся слизывать слезы с его щек. Итачи не пытался его прогонять; он запустил дрожащие пальцы в непослушную темно-серую гриву, а в памяти вдруг всплыли воспоминания детства – Саске приходит к нему, когда силы держаться покидают Итачи, Саске точно так же заставляет его поднять голову, обнимает его, трется щекой о щеку… Слезы текли и текли из глаз Итачи, не останавливаясь, а горячий шершавый язык слизывал их, и сильное обнаженное тело излучало тепло, и крылья заслоняли от слепящего электрического света.
Итачи, наконец, обнял брата и уткнулся носом ему в плечо. Он слышал, как близко-близко, совсем рядом бьется сердце Саске, как он шумно дышит и как шуршат о ковер его чудовищные рукокрылья. Итачи обнимал его, и слезы утихали; двигаться не хотелось – и вообще ничего не хотелось. Разве что спать… Забыться – и спать.
Саске завозился, потом вдруг сгреб его в охапку (впрочем, достаточно аккуратно) и поднялся на ноги. Учиха-старший обнаружил, что его держат на руках, пусть и в не очень удобной позе – подхватив под спину и прижав ноги локтем. А Саске, не замечая слабых протестов Итачи, двинулся по направлению к бывшему залу совещаний. Там он бережно положил брата в гнездо, вылизал, быстро поцеловав в своей обычной манере, и улегся рядом. Итачи не стал спорить – давящая, мутная апатия накрыла его с головой. Закрыв глаза, он свернулся в калачик и провалился в сон.

А на утро двадцать восьмого дня Итачи озарило.
Весь день он как одержимый работал в лаборатории, и даже к приходу Саске отнесся безразлично, почти механически позволив ему привалить себя к стене и взять (чего не случалось уже давно). Саске недоуменно поуррркал, немного покрутился возле Итачи, но в итоге ушел – похоже, не очень понимая, почему ему вдруг не обрадовались.
Итачи же работал, работал, работал, и сердце его колотилось от радостного волнения. Нужно было сделать всего лишь одно маленькое изменение в составе вещества, чтобы оно приобрело нужные свойства, и если он не ошибается…
А поздно вечером из лаборатории донесся восторженный крик, так что Саске, дравший когтями ковер в комнате отдыха, аж вздрогнул – он никогда не слышал, чтобы его молчаливый партнер издавал такие громкие и резкие звуки.
На мониторе высвечивались результаты эксперимента – и они были положительными. Абсолютно.
Средство было найдено.
- Саске! Саске, я нашел! – выйдя из лаборатории, Итачи тут же натолкнулся на любопытствующего брата и поспешил поделиться с ним новостью.
- Я могу вернуть тебя в нормальный облик! Осталось только синтезировать нужное количество – и все! – он заключил Саске в объятия, ткнулся носом ему в шею, и, взяв его за руку, потащил за собой. – Это надо отметить!
В холодильной камере нашлась пара бутылок шампанского, заготовленных учеными Hokage Inc. на случай разнообразных успехов, и сейчас они пришлись как раз кстати. Итачи не особо увлекался алкоголем, да и пьянел очень быстро, но случай был торжественный.
Надо сказать, вечер получился шумный, бестолковый и веселый. Итачи хватило пары бокалов, чтобы голова закружилась; он умудрился подпоить Саске (тот с энтузиазмом лакал шампанское из тарелки, а потом присосался и к горлышку бутылки), после чего они долго возились на полу в комнате отдыха и упоенно целовались. Саске в клочья разодрал халат Итачи, тиская брата в бурных порывах нежности, Учиха-старший же в ответ изрядно растрепал монстру волосы. Долгие, мокрые и жаркие поцелуи так и не перешли во что-то большее – вдоволь наобнимавшись и навалявшись на многострадальном ковре, Итачи и Саске так и заснули на нем, приникнув друг к другу, счастливые, безмятежные и перемазанные в шампанском. На радостях Итачи даже позабыл доложить об успехах Цунаде.
Впрочем, доложить он успел утром следующего дня. Объяснив ликующей начальнице, что ему осталось только ввести сыворотку брату и что по завершении операции он снова с ней свяжется, Итачи задумался. Нужно было каким-то образом сделать Саске инъекцию, но шприцев тот по понятным причинам боялся. При виде иглы, небось, и когтями ударить может… Решение, тем не менее, нашлось быстро: требовалось поймать момент, когда Саске будет расслаблен и не сможет связно соображать, а момент такой наступал по нескольку раз ежедневно.
Итачи залил нужное количество жидкости в удобный крепкий дозатор, разработанный специально для экстремальных ситуаций, сунул его в карман и пошел искать Саске.
Монстр нашелся в главном зале. Он достал где-то ворох оберточной бумаги и теперь с увлечением шелестел ею по всему помещению, подбрасывая ее и с хрустом сминая. Заметив любимую «спутницу жизни», Саске тут же отвлекся от своего занятия и пошел узнавать, с чего это обычно безвылазно сидящий в лаборатории Итачи выбрался погулять.
Старший Учиха с улыбкой погладил брата по волосам. Тот заурчал и потерся о него всем телом (Итачи пришлось отступить на шаг, чтобы удержаться на ногах).
- Эх, - вздохнул он, почесывая воркующего Саске за ухом, - хороший ты все-таки… Даже жалко. Для тебя ведь превращение обратно – это все равно что смерть, верно? Проснешься – и будешь совсем другим; обычным Саске. А этой личности – конец. Или нет? – он осторожно взял лицо чудовища в руки и посмотрел в желтые глаза –дружелюбные и немного недоуменные. – Или ты и есть Саске? Вы с ним – одно существо или разные?
Монстр непонимающе уррркнул, потряс головой, освобождаясь от непонятных прикосновений, и полез целоваться.
«Я, наверное, буду по тебе скучать», - грустно подумал Итачи, в меру скромных сил отвечая на, как всегда, не терпящие возражений поцелуи, и сам удивился своей мысли. Что же он, привязался к монстру? Или к Саске-монстру? К Саске-в-таком-облике-тоже?
Сплошная путаница. Итачи про себя махнул рукой и зажмурился, опускаясь на пол под недвусмысленными подталкиваниями брата и предусмотрительно снимая халат, чтобы не повредить ампулу в кармане. Как бы то ни было. Сегодня это все равно закончится, ему нравилось спать с Саске-чудовищем (пусть и не всегда)… Так почему бы не получить удовольствие – в последний раз?
ЦЕНЗУРА
Едва Учиха-старший вновь смог собраться с мыслями, одной рукой гладя существо по ходящей ходуном спине, он другой потянулся к валявшемуся рядом халату, достал дозатор и аккуратно приставил его к шее Саске.

Глава 12

- Уурррр? – вяло зашевелившись, пробормотал тот, но Итачи не дал ему опомниться. Закрыв глаза, он нажал на кнопку дозатора. Саске вскрикнул, дернулся, попытался было резко подняться, но руки подвели его, и он, уже теряя сознание, рухнул на брата, подмяв его под себя. По могучему телу прошли судороги, пальцы согнулись, словно цепляясь за что-то, и тут огромные крылья-лапы стали съеживаться. Саске хрипло стонал, вздрагивал, а кожа его светлела, волосы укорачивались и наливались чернотой, когти уменьшались, превращаясь в ногти, а отметина на лице исчезала. Еще минута – и на груди у Итачи лежал Саске; бледный, покрытый царапинами, полностью обнаженный – но самый обыкновенный.
Итачи полежал немного, прислушиваясь к мерному дыханию брата. Вдруг навалилась неимоверная усталость – наверное, накопившаяся за последние дни. На Итачи напало странное безразличие, точно он и не участвовал в происходящем, отмечая все со стороны. Все кончено; он победил. Теперь можно собираться, отправляться домой и жить дальше… Вот только будет ли Саске помнить то, что произошло здесь?
И как они будут жить, если Саске вспомнит?
Итачи зажмурился, прогоняя внезапно возникшее в глазах жжение. Нет. Он подумает об этом потом. Потом…
Осторожно сняв Саске с себя, он поднял его на руки и отнес в комнату отдыха. Положив его на ковер (кресла и диваны были давно уничтожены чудовищем), Итачи укрыл его своим халатом и отправился в душ. Следовало привести все в порядок.
Вымывшись, он достал из гардеробной полную смену одежды; после многих дней хождения почти нагишом белье и брюки ощущались чем-то чужеродным. Потом Итачи отправился в лабораторию; молча, размеренно он убрал свое рабочее место, привел в порядок данные. Глаза его не выражали абсолютно ничего.
Покончив с делами, Итачи вышел в коридор и отряхнул руки. Оставалось еще одно.
Центр управления уровнем встретил его пустотой и ровным шумом приборов. Сев за командный пульт, Итачи старательно уничтожил все видеозаписи, сделанные камерами слежения за этот месяц, но перед этим, немного подумав, скопировал их на переносной жесткий диск, который положил к себе в сумку. Потом Итачи позвонил Цунаде и спокойным, бесцветным голосом произнес:
- Можете открывать центр. Саске больше не представляет опасности.
Вернувшись в комнату отдыха, он опустился на пол, бережно устроил голову Саске у себя на коленях и принялся ждать, поглаживая брата по растрепанным черным волосам.
Наверху, на поверхности, солнце сияло в зените – стоял полдень двадцать девятого дня заточения.

Страшное открытие Учихи Саске.

К огромному облегчению Итачи, Саске ничего не помнил из своего пребывания в шкуре чудовища. Старший Учиха вкратце объяснил ему, что случилось, разумеется, опустив некоторые детали. Но Саске все равно устроил скандал, обнаружив у брата с десяток свежих шрамов.
- Это я сделал?! Я?! – кричал он, с ненавистью и болью глядя на длинные полосы, пересекавшие спину Итачи. Впрочем, тому все же удалось кое-как утихомирить брата:
- Я сам виноват, - говорил Итачи, прижимая Саске к себе и успокаивающе перебирая его волосы, - в первый день вздумал вступить с тобой в драку. Ты со мной довольно мягко обошелся, только с ног сбил и полоснул пару раз по спине для предупреждения. А после этого мы с тобой вполне мирно жили, без каких-либо проблем. Ты ко мне и не приближался почти.
Саске немного похлюпал носом Итачи в плечо, пробурчал что-то, но в итоге успокоился и поумерил пыл самообвинения.
Ту же историю Итачи скормил и врачам (после того, как их с Саске вытащили из центра, им устроили такой подробный медосмотр, что даже уравновешенный Итачи к концу дня с трудом сдерживал раздражение). К счастью, все обошлось. Единственным врачом, косо посмотревшим на Итачи, был проктолог, но Учиха, невинно улыбнувшись, заметил, что ему иногда нужно было расслабиться после напряженной работы. Врач – достаточно молодая женщина – понимающе хмыкнула и отпустила Итачи, ничего ему не сказав.
Проблемы могли возникнуть только с Цунаде, но и тут Итачи повезло.
- Ты зачем, скажи мне, записи камер слежения стер, а? – спросила его начальница, вызвав к себе в кабинет.
- Я не хочу позорить своего брата, - спокойно отозвался Итачи. – А если вас что-то интересует касательно его поведения, вы можете спросить у меня.
Цунаде, только что получившая в полное распоряжение все данные исследований и потому находившаяся в благодушном настроении, только рукой махнула.
И жизнь вернулась в привычную колею – по крайней мере, так казалось со стороны. Итачи старательно гнал прочь все мысли о днях, проведенных в запертом подземном центре. Лучше так; лучше просто не думать. Забыть о том, как он жил с Саске, кем он был для Саске… Так легче смириться с тем, что подобного уже никогда не будет.
Что касается самого Саске – младший Учиха, видя явное нежелание Итачи говорить о случившемся, видя то, как он еле заметно напрягается при вопросах, какие отрывистые ответы дает, тоже предпочел придерживаться политики молчания. Но в уме он никак не мог перестать думать о выпавшем из памяти месяце. Поведение Итачи вызывало беспокойство – если все было так легко и мирно, как он говорил, почему тогда брат так себя ведет? Почему отводит глаза, почему во взгляде его появляется что-то, похожее на… боль? Что он скрывает?
Да еще и эти сны…
Саске видел сны: в них все чувства казались обостренными, а тело словно излучало силу и уверенность; Саске гнался за кем-то, охотясь, возбуждающий запах добычи щекотал ноздри, и каждое движение приносило упоение. А часто в его снах появлялся Итачи. Просыпаясь, Саске помнил восхитительное тепло, ласковые прикосновения и тихое журчание родного голоса, с которым приходило умиротворение… Бывали случаи, что сны на этом и заканчивались, но порой следовало продолжение, и, просыпаясь, Саске ворочался и не знал, куда деть руки, изнывая от желания и мучительного стыда – потому что во сне Итачи целовал его, извивался под ним и прогибался ему навстречу, а сам Саске трепетал от восторга и победного наслаждения. Эти, последние, сны – чудовищные, запретные! – пугали и притягивали одновременно. Саске и ждал их, и боялся увидеть вновь. Но откуда, откуда они взялись? Саске никогда не видел подобного до истории с Орочимару… И это внушало серьезные опасения.
Ну а кроме того, были эти странные и, надо сказать, весьма нервирующие желания и привычки… Например, пару раз погруженный в свои мысли Саске, почувствовав жажду, не наливал себе стакан сока, как раньше, а механически открывал кран на кухне и пил прямо из него. А иногда после многочасового сидения за письменным столом Саске ощущал странную тягу залезть на него, свернуться клубочком и подремать под лампой. Не говоря уже о том случае, когда он, в ярости на вырубившийся в самый неподходящий момент компьютер, ударил по столешнице ногтями, будто пытаясь распороть ее, и после этого долго ойкал и шипел, дуя на ушибленные и чудом не сломанные пальцы.
Саске очень не любил находиться в неведении, особенно по поводу важных вещей, напрямую его касающихся. А уж если эти вещи – хотя бы предположительно – угрожали его брату… В общем, младший Учиха решил взять дело в свои руки.

Глава 13

Спустя пару месяцев после достопамятных событий в исследовательском центре Итачи возвращался домой с конференции; был самый обычный вечер, ничем не отличавшийся от множества прочих. Открыв своим ключом дверь, Итачи переобулся и прошел вглубь квартиры, удивляясь тишине и погашенному свету. Саске же должен был быть дома?..
Дверь в комнату брата была закрыта. Итачи постучал и, не дождавшись ответа, позвал:
- Саске? Ты здесь?
Снова никакого ответа; но, прислушавшись, Итачи уловил изнутри какой-то приглушенный звук. Решившись, он толкнул дверь и осторожно вошел внутрь.
В комнате Саске тоже было темно; в углу тихо шумел компьютер, а сам Саске сидел на своей постели, отвернувшись, обхватив колени руками и не шевелясь.
- Саске? Саске, что случилось? – обеспокоенный Итачи шагнул было к брату, но его остановил резкий, какой-то придушенный окрик:
- Нет! Не подходи!!!
Итачи застыл на месте, не понимая, в чем дело, а плечи Саске мелко задрожали.
- Не подходи ко мне! Не дотрагивайся!.. Я… Как я мог… - его голос скатился на всхлип, и Итачи с ужасом понял, что Саске плачет.
Не слушая никаких возражений, он мгновенно оказался у кровати, сел на нее рядом с братом и осторожно обнял его, стараясь не испугать. Саске дернулся, будто пытаясь вырваться, но лишь еще ниже наклонил голову, пряча лицо.
- Саске, ну? Что случилось? Хороший мой, что такое… - забормотал Итачи, надеясь чуть успокоить его хотя бы ласковым тоном. На душе скребли кошки: мерзкое предчувствие поселилось в сердце, наполняя его тревогой, так что Итачи лишь с трудом поборол желание закусить губу.
- Я… Да как ты можешь?! – Саске вдруг выпрямился и повернулся, подняв на него мокрое от слез лицо. – Как ты можешь обнимать меня, утешать, будто ничего не случилось, когда я… Я… Я насиловал тебя!!! Своего брата! – и он вновь разревелся, закрыв лицо ладонями.
Итачи окаменел. Медленно оглядевшись, он заметил на столе, рядом с компьютером, свой переносной винчестер. Все ясно; похоже, Саске вновь промышлял взломом и, воспользовавшись отсутствием Итачи, дал волю любопытству. Глупый мальчик…
Но что же теперь делать?
- Саске… - он нежно притянул брата к себе, привычными движениями взъерошивая и без того упрямо торчащие черные пряди. В голове была пустота – какую чувствуешь обычно, повисая над крутым спуском на американских горках; невесомая и пугающая пустота свободного падения. Что он мог сказать Саске? Как объяснить, как успокоить? – Это… Это не страшно, честно. Ты абсолютно ни в чем не виноват…
Глупые слова; Итачи и сам это понимал. Саске отреагировал соответствующе:
- Не виноват? Не виноват?! – он забился у старшего Учихи в объятиях, но Итачи только крепче прижал его к себе, успокаивающе раскачиваясь из стороны в сторону.
Сказать… Что он мог сказать? «Не беспокойся, Саске, плохо было поначалу, а потом я вошел во вкус и с удовольствием трахался с чудовищем». Или еще лучше: «Это был прекрасный шанс без проблем покувыркаться с младшим братишкой в постели в тайне от него. Такой вот я извращенец».
Но Саске плакал, дрожа у него в объятиях, и настоятельная потребность заботиться о младшем брате взяла вверх.
- Не виноват, - твердо повторил Итачи. – Ты превратился в зверя, а он просто действовал согласно инстинктам. Ты вовсе не стремился причинить мне вред, а ударил только потому, что я сопротивлялся. Да и потом… - Итачи на мгновение замолчал.
- Что? Что «потом»? – Саске поднял на него мокрые, покрасневшие глаза.
О боги. Итачи тут же проклял себя за вырвавшиеся слова, но поделать с собой ничего не мог. Носить в себе правду, скрывая ее от брата, и тосковать по нему, было невыносимо. Видеть Саске каждый день, обнимать его, целовать по-братски в макушку и делать вид, будто ничего не произошло, когда внутри все скручивало от тоски по тому, что было, по той близости, вкус которой Итачи распробовал там, в сокрытом от всех уединении подземного центра, и от которой уже не мог отказаться… Когда ему показалось, что он наконец ощутил настоящее счастье – быть со своим братом, любить его без преград и границ, дарить ему удовольствие и тепло и самому растворяться в удовольствии.
Но молчание затягивалось, а Саске ждал ответа, глядя на него отчаянно, требовательно, и следовало отвечать.
- Да и потом, это было не так уж плохо, - натужно, точно пробираясь сквозь толщу воды, закончил Итачи.
Саске словно лишился дара речи. Пораженный, он изумленно раскрыл рот. Закрыл. Открыл снова. Некоторое время он просто смотрел на брата, точно на сумасшедшего.
- Ты… Ты что такое говоришь?.. – прошептал он. – Я же видел… Как ты кричал, вырывался…
Щеки Итачи горели от стыда, но душевное состояние Саске сейчас было важнее. Если уж он начал говорить… Следовало договаривать.
Пусть Саске лучше презирает Итачи, чем корит себя.
– Поверь, ты вел себя весьма обходительно: заботился обо мне, ласкался, защищал меня. И заниматься с тобой сексом было… вполне приятно.
Ох, что за бред он говорит… Саске, похоже, придерживался такого же мнения: взгляд его оставался все таким же неверящим, но теперь к недоверию прибавился ужас.
- Нии-сан, ты… Как ты можешь… Ты… Ты придурок, сволочь, вот ты кто! - он отшатнулся, на щеках его вновь заблестели слезы. – Как ты можешь утешать меня, врать мне ради моего спокойствия – даже сейчас, после всего, что было, после всего, что я сделал! Из-за меня… Ты всегда был такой! – крикнул он почти обвиняющее; кулаки его сжались, губы дрожали. – Ты всегда вел себя так, будто я драгоценность какая-то, кукла, ради которой надо в лепешку расшибиться, лишь бы у меня, черт возьми, не было ни малейшего неудобства! Прекрати, прекрати это! Я же люблю тебя, а ты… – Саске закрыл лицо руками, всхлипы перешли в глухие, сбивающие речь хрипы.
Но договорить Итачи ему не дал: наклонившись к Саске, он обнял его и с силой прижал к себе, прислонившись щекой к макушке.
- Саске, я… Прошу тебя, выслушай, что я хочу тебе сказать. Я люблю тебя, безумно люблю… Кисаме говорит, люблю слишком сильно, - губы Итачи изогнула кривая усмешка. – Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя в чем-то виноватым… Потому что ты не виноват. Я не жертвую всем ради твоего спокойствия, если ты этого боишься. – Почувствовав, что Саске немного притих, Итачи позволил себе сделать небольшую паузу и набрать в грудь воздуха… Набраться смелости. – Я… Мне никогда не был нужен никто, кроме тебя. Там, в центре… Ты действительно превратился в зверя, и поначалу, да, ты… заставил меня… подчиниться тебе. – Да уж, как, оказывается, тяжело это все сказать. – Я хотел спасти тебя, и мне нужно было как-то сосуществовать с тобой… Я позволял созданию делать все, что он пожелает, и это было неприятно… поначалу.
- Поначалу? – тихо спросил Саске.
Итачи снова глубоко вздохнул. Спокойно; спокойно.
- Саске, ты… Это создание, которым ты стал… Оно все равно оставалось тобой, моим братом. Когда мы привыкли друг к другу и научились жить вместе – все наладилось. Ты заботился обо мне, я – о тебе, и мы… - он на секунду запнулся. - Может, живя с тобой там, под землей, я начал любить тебя иначе, а может – к братской любви к тебе прибавилась и другая сторона, не знаю. Знаю только, что мне было хорошо с тобой… - Итачи мягко отстранился, осторожно взял Саске за подбородок, заставив посмотреть на себя, и чуть дрогнувшим голосом закончил: - И что меня продолжает тянуть к тебе.
А потом он наклонился и поцеловал брата в губы.
Широко раскрыв глаза от изумления, Саске даже не подумал возразить. Впрочем, поцелуй не продлился долго: несколько секунд – и Итачи отпустил его.
- Я с самого ухода из центра мечтал это сделать, - тихо сказал он, глядя в сторону.
- С самого ухода… - Саске ошеломленно прикоснулся к своим губам. – Но… почему? Как это может?.. Я же был… чудовищем. И я насиловал…
Итачи на секунду прикрыл глаза, собираясь с духом. Раз уж все так повернулось… Будь что будет. Он выдавил слабую улыбку.
- Ты всегда оставался и останешься для меня Саске – моим любимым братом. Наверное, я покажусь тебе извращенцем, или безумцем, но… Хоть поначалу ты и принудил меня, потом я отдавался тебе добровольно – и с удовольствием.
Он сделал паузу.
- Саске, я… Я только хочу, чтобы ты не считал себя виноватым. Я не страдаю из-за поступков зверя, не страдал и тогда. И если хочешь, забудем об этом. И о том, что случилось в центре, и об этом поцелуе… - сердце сдавила тоска, не утихавшая все эти два месяца, и только усилием воли Итачи удалось не допустить, чтобы в голосе прозвучала затаенная горечь.
- Так вот откуда взялись эти сны… - прервав брата, пробормотал Саске, словно говоря сам с собой.
- Сны?
Саске кивнул и поднял на Итачи глаза – уже не затуманенные слезами, а задумчивые.
- Мне в последнее время часто снятся сны. Будто я хожу по каким-то коридорам, при этом охочусь на зверьков почему-то… А потом снишься ты. И мы с тобой… - он чуть покраснел. – Мы с тобой валимся на пол, целуемся, и мне так хорошо, так сладко с тобой, а ты обнимаешь меня в ответ, подаешься навстречу, и я чувствую, что ты любишь меня, очень любишь! Только мысли в этих снах всегда странные, будто отрывистые, простые какие-то… Вот, значит, что это было.
Итачи молчал, не зная, что сказать.

Ну да, совершенно верно, я даже знаю где - в дневниках.
Ведь именно так я и бросала этот фанф впервый раз.
А что:

Да Эльверт это я. Очень долго выбирала ник, поскольку практически все были заняты. Да ещё с адресом были проблемы, мол пишите латинскими буквами и всё такое, но мой друг-програмист мне помог зарегестрироваться