Братья / Фэндом: Наруто (Саске/Итачи) / R,NC-17 /

Название: Братья
Жанр: яой, инцест
Фэндом: Наруто
Рейтинг: R, NC-17
Герои: Саске/Итачи

Предупреждение: пошлые сцены!
Не судите строго. Это всего-навсего попытка.


Глава 1.


Фармацевтическая компания Hokage Inc. была очень, очень известной и могущественной. Что, в общем-то, не удивительно, потому что лекарства она выпускала поистине революционные – чего стоит только знаменитая мазь «Киндзюцу», изобретение главы корпорации Сенджу Цунаде, прославившая и обогатившая свою создательницу (мазь обладала поразительным эффектом, залечивая неглубокие раны в считанные часы). Не говоря уже об уникальных средствах, замедляющих старение, лучшей рекламой для которых был облик самой Сенджу Цунаде… И, ясное дело, работать в Hokage Inc. было тоже очень престижно и выгодно.
Учихе Итачи повезло – он там работал. Хотя Цунаде, например, считала, что это ей повезло выловить юного гения биохимии еще в университете, который Итачи закончил в шестнадцать лет. Благодаря Итачи ассортимент выпускаемых компанией средств увеличился еще на несколько наименований, а цифра, обозначающая ежегодный оборот, - еще на несколько нулей.
Но история эта началась не с Итачи. Точнее, не совсем с Итачи: дело в том, что у молодого биохимика был младший брат.
Младшего Учиху звали Саске. Когда ему было восемь, а Итачи тринадцать, они остались без родителей, и воспитывал маленького Саске брат. Саске вырос надменным самоуверенным гаденышем, как выражался его лучший друг Наруто; тем не менее, по Саске сохли все девушки в его окружении, а преподаватели в школе и в университете (Саске пошел по стопам брата) нарадоваться не могли на умного и талантливого паренька. Тем не менее, самому Саске всего всегда было мало: когда он смотрел на Итачи, рассеянно запихивающего в ящик стола сертификат о получении очередной премии, младший Учиха вскипал и кидался грызть гранит науки с утроенным усердием. В итоге по завершении университета Саске поступил на работу всю в ту же Hokage Inc. на должность лаборанта при Итачи.
И все же, несмотря на всю его ершистость, на все его подростковые выкрутасы, Итачи в братике души не чаял (Кисаме, ассистент старшего Учихи, вообще прямо заявлял, что Итачи следовало бы выдрать «маленького паршивца» хоть разок, а не баловать его, но советы эти оставлялись без внимания). Может, причина была в том, что после смерти родителей братья оказались друг для друга единственными родными людьми; может, в том, что с самого детства Итачи и Саске связывала самая глубокая и нежная привязанность; хотя, скорее всего, причиной стало все сразу. Как бы то ни было, Саске отвечал старшему брату полной взаимностью: он мог иногда «пффкать» на Итачи и закатывать ему скандалы, но общего положения дел это не меняло – брата Саске обожал.
Именно этого обожания не учел в своих планах Орочимару… Впрочем, обо всем по порядку.
В тот памятный день, когда началась наша история, жизнь подземного исследовательского центра, принадлежавшего корпорации, текла как обычно – пока Итачи не попросил брата сходить за важными реактивами к Орочимару.
Орочимару, надо сказать, младший Учиха не очень жаловал. На его взгляд, это был крайне подозрительный и неприятный тип; однако ученым профессор Хеби Орочимару был действительно гениальным, так что ему была предоставлена личная лаборатория и любые подопытные животные, каких он пожелает. Входить к Орочимару без предупреждения было строго воспрещено, но Саске со свойственным ему презрением отнесся к этому правилу. С теми, кто ему не нравился, Саске всегда обращался весьма по-хамски, не считая нужным перед кем-то заискивать. Кодовый замок на двери его не смутил – Саске на досуге промышлял компьютерным взломом (дурное влияние Наруто, с радостью обучившего друга «паре полезных штучек») и через ноутбук брата имел «спецдоступ» к низшему уровню охранной системы центра, к которому, собственно, и относились дверные запоры.
- Эй, Орочимару! – крикнул Саске, входя в лабораторию. Почтительным «Хеби-сан», он себя, конечно, не утрудил.
В главной комнате лаборатории никого не было; только мерцали огоньки разнообразной аппаратуры да доносился шорох перьев и тихое кудахтанье из соседнего помещения – там находились животные.
- Орочимару! – снова позвал Саске, проходя в следующую комнату. Здесь тоже было пусто. Нахмурившись (он не любил задержек), Саске подошел к одному из столов, за которым явно недавно работали, и из любопытства заглянул в лежащую на самом виду бумагу. Сначала он просто пробежал по ней глазами, но на середине остановился, вернулся к началу и начал читать уже внимательнее.
Саске, конечно, пока еще не являлся высококлассным специалистом, как Итачи, но и профаном он тоже не был. Результаты опытов, выведенные на листе, выглядели очень странно.
«Мы вообще занимаемся разработкой таких веществ?» - настороженно подумал Саске. – «Подавление высших психических функций с параллельным изменением морфологических характеристик организма… Это уже что-то не из области медицины».
- Ты что тут делаешь?!
Чужой окрик заставил Саске вздрогнуть и смять в руке бумагу. На пороге стоял один из ассистентов Орочимару, как бишь его… И вид у него был одновременно разъяренный и испуганный.
- Немедленно положи на место! Это секретные данные!
- Если секретные, нечего разбрасывать их на видных местах, - автоматически огрызнулся Саске, подбираясь; почему-то у него возникло очень, очень нехорошее предчувствие.
- Прокрадываешься в чужие отделы, Саске-кун? – раздался сзади мягкий, шипящий голос Орочимару.
Саске чуть не подскочил на месте и резко обернулся. Глава лаборатории стоял, опершись на косяк маленькой стальной двери в углу комнаты и скрестив руки на груди. Взгляд его мог бы показаться ласковым, если бы не холодный блеск в глубине светло-карих, почти желтых глаз.
- Меня Итачи послал, - защищаясь, ответил Саске, - за реактивами.
Неприятное ощущение никуда не уходило; младший Учиха едва подавил желание вцепиться пальцами в стол – он чувствовал себя мышью, попавшей в логово змей.
- За реактивами, говоришь, - Орочимару оттолкнулся от косяка и приблизился. Его гибкое тело двигалось плавно, скользяще – и вправду, словно змеиное. Саске отступил на шаг.
- А почему же ты, Саске-кун, не предупредил о своем приходе? Вошел без спросу, взломал пароль… Это очень невежливо.
Со стороны другой двери послышался шум и шаги – вбежал еще один из ассистентов, невысокий смуглый парень с парой фенечек на шее.
- Я… Я… - Саске становилось все страшнее, и в какой-то момент, когда страх, казалось, достиг какой-то точки, он перешел в отчаянную решительность. – А что, получается, вам есть, что скрывать, что ли? – агрессивно сказал он, потрясая все еще зажатым в руке листком бумаги. – Опыты эти ваши странные… Может, мне стоит показать это Сенджу-сан?
- Орочимару-сама! – дернулся второй ассистент, но Орочимару жестом заставил его умолкнуть.
- Тебе стоит вести себя менее вызывающе… Саске-кун. Что ж, раз уж ты к нам зашел, побудешь первым испытуемым-человеком. Кидомару, - позвал он, не отводя взгляда от глаз Саске, - принеси образец X-85N. Сделаем мальчика чуть более забывчивым и невнимательным, - Орочимару ласково улыбнулся.

Глава 2
«Подавление высших психических функций», - вспомнилось Саске, и лицо его побледнело. Более забывчивым и невнимательным?.. Что же, получается, он забудет то, что здесь произошло? Или попросту не сможет рассказать? Не хватит сосредоточенности, воли, энергии? А потом – не хватит сил удержать воспоминания?..
Саске рванулся к выходу, но поздно: первый из ассистентов, высоченный здоровяк – Саске наконец-то вспомнил его имя, Джироубо, – заломил ему руки так, что перед глазами поплыли пятна. Кричать не имело смысла – звукоизоляция здесь была прекрасная. Саске безрезультатно бился в захвате Джироубо, а из боковой комнаты уже вышел Кидомару с пугающе большим шприцом, полным какой-то голубоватой жидкости. При виде его Саске забился еще сильнее.
- Зачем полный-то шприц набрал? – раздраженно спросил Орочимару, оглядывая холодными желтыми глазами ассистента. – Коли пять сотых дозы, не хватало нам еще, чтобы мальчишка пятнами пошел.
- Конечно, Орочимару-сама, какие проблемы, - пробормотал явно смущенный Кидомару.
- Ох уж мне эти молодые энтузиасты, - напоказ вздохнул глава лаборатории. – Джироубо, держи его крепче.
Саске зажало, как в тисках, так что он и вдохнуть не мог. Орочимару подошел к нему, вцепился в волосы и с неожиданной для его тонких, холеных рук силой оттянул голову Учихи в сторону, обнажая шею.
- Давай, - кивнул он Кидомару.
Игла проколола кожу; Саске зажмурился…
- Что здесь происходит?!
В этот момент случилось сразу несколько вещей: услышав до боли знакомый голос, Саске распахнул глаза, чтобы увидеть стоящего на пороге Итачи, а Кидомару от неожиданности вдавил поршень шприца до упора. Прежде, чем ассистент успел спохватиться, Саске получил не обещанные пять сотых, а всю дозу целиком.
Последним, что он услышал, был крик Орочимару: «Ты что наделал, идиот?!» А потом тело скрутила дикая, непереносимая боль, и все заволокла темнота.

При виде брата, упавшего на пол и кричащего от боли, Итачи на миг забыл обо всем, кроме одного: Саске нужна помощь. Когда-то давно именно такое состояние заставило его сделать то, чего он бы никогда не сделал при иных обстоятельствах: взять в руки пистолет и застрелить мерзавца, убившего их родителей. Тот человек – их родной дядя! – совершил одну большую ошибку: попытался угрожать жизни Саске.
Суд Итачи оправдал, объяснив все состоянием аффекта, а также приняв во внимание нежный возраст подсудимого и тяжелые обстоятельства: присяжные были до глубины души тронуты нежной братской любовью и тем, как на суде маленький Саске, плача, тянулся к Итачи и умолял судью «не забирать у него Нии-сана».
За пистолет старший Учиха с тех пор не брался, но безумное, почти маниакальное стремление защищать Саске у него осталось.
Первым порывом Итачи было кинуться к брату, но тут вернулась способность разумно мыслить: Итачи отчетливо помнил неизвестный препарат, который вкололи Саске.
- Ты! – он схватил Орочимару за грудки и с размаху вжал в стену. Глядя на изящного, почти женственного Итачи, с его длинными волосами и ухоженными руками, трудно было заподозрить, что этот молодой человек может что-то представлять из себя в драке, тем более что старший Учиха всегда был существом мирным и избегал конфликтов. Но он недаром был старшим сыном шефа городской полиции – до своей смерти отец успел научить его нескольким полезным вещам.
- Что ты ему вколол? – со скрытой яростью в голосе отчеканил Итачи в лицо Орочимару.
- Я ему ничего не вкалывал, - издевательски прошипел тот, - а вот ты заявился очень не вовремя. Эвакуируемся, срочно! – крикнул он через плечо Учихи.
В следующий момент Итачи буквально отодрали от Орочимару – с силой Джироубо мало что могло сравниться – и попросту отшвырнули в сторону. От удара о стол перед глазами вспыхнули искры, а когда Итачи все же сумел сфокусировать взгляд, то оцепенел.
Саске корчился и изгибался на полу, а его тело менялось - менялось на глазах! Кожа становилась серой, волосы удлинялись и светлели, а за плечами росло что-то жуткое – уродливое подобие крыльев, похожее одновременно на чудовищные лапы. Крики боли все больше и больше напоминали яростный вой и рычание.
Итачи, будто завороженный, не мог и пошевелиться, глядя на то, как его брат превращается во что-то нечеловеческое, а Орочимару и его подчиненные бегали по лаборатории, собирая какие-то вещи, бумаги… Кажется, они пытались эвакуироваться…
Нет. Саске. Итачи заставил себя подняться на ноги и, шатаясь, поймал за руку Кидомару.
- Что… Вы ему вкололи? Как вернуть все назад? Отвечай! – повторил он, изо всех сил пытаясь не дать лаборанту вырваться.
- Избавься от него! – рявкнул из-за спины ассистента Орочимару. – Мелкого не трогай, пусть он тут устроит панику, раз все раскрылось. Под шумок мы легко исчезнем!
В руке у Кидомару сверкнул скальпель.
Итачи увернулся от первого удара – наверное, сказались старые уроки Фугаку. Лезвие только чиркнуло по плечу; брызнула кровь. Итачи упал на пол, попытался отползти, судорожно нащупывая вокруг что-нибудь, ну хоть что-то, способное помочь защититься…
Как тут руку Кидомару, сжимающую скальпель, оторвало от тела.
Истошный крик, кровь, проклятья… А в следующий момент у Кидомару оторвало голову.
Итачи сидел, вжавшись в боковую поверхность стола; горячие капли артериальной крови, хлещущей из огрызка шеи, падали ему на лицо, на одежду... Безголовый труп пошатнулся и рухнул на пол – а позади него стоял Саске
Точнее, то, что когда-то было им – создание с серой кожей и черным пятном на лице, с желтыми глазами и ощеренными клыками, в обрывках одежды, принадлежавшей Саске. Итачи встретил его взгляд – жуткий, звериный взгляд. С нечленораздельным воплем на чудовище налетел Джироубо, но Саске только взмахнул рукой – длинные, крепкие когти пропороли гиганту живот; что-то противно чавкнуло, и Саске выдернул кулак с зажатыми в нем внутренностями.
На несколько мгновений настала тишина. А потом Саске присел, опираясь руками на мертвое тело Кидомару, и приблизился к Итачи, словно принюхиваясь. Близко-близко Итачи вдруг увидел лицо своего брата – потому что это действительно было лицо Саске. Его черты, родные, знакомые с детства, несмотря на странную крестообразную отметину, на серую кожу… Лицо Саске. Забрызганное кровью, пахнущее кровью… Саске-убил-их-оторвал-голову-вырвал-внутренности…
Итачи закатил глаза и потерял сознание.

Толи ещё буууууууудет
Я даже не знаю кого мне больше жаль Саске или Итачи?

Глава 4
- Хорошо, - устало согласилась Цунаде, - три дня. Шантажист гребаный… Я тебе это еще припомню, Учиха, - добавила она, но в голосе ее не было слышно гнева. Цунаде легко вспыхивала, но была отходчивой и, по сути, доброй женщиной.
Получив, наконец, полное согласие, Итачи смог расслабиться. Только тут он заметил, как был напряжен все это время – руки дрожали, а лоб покрывала испарина.
- Спасибо, Цунаде-сама, - искренне поблагодарил он. – Спасибо вам.
- Тьфу на тебя, Учиха, - буркнула та. – Иди уже, спасай своего брата-болвана… Умудрился же он вляпаться… И удачи тебе, что ли.
- Спасибо, - повторил Итачи, чуть улыбнувшись. – До связи, Цунаде-сама.
И, щелкнув кнопкой, он выключил передатчик.

Для начала Итачи оттащил трупы (и их фрагменты) в морозильный отсек – чтобы потом их можно было похоронить. Затем стащил с себя заляпанный кровью халат, бросив его в мусор, вымыл полы и постарался привести хотя бы в относительный порядок изрядно пострадавшую от Саске лабораторию. К счастью, все, связанное с тайным проектом Орочимару, хранилось в дальних помещениях, а потому не было повреждено. Итачи оставалось только порадоваться, что при сигнале эвакуации все внутренние замки автоматически открывались и фиксировались в этом положении, чтобы не мешать спасению сотрудников, – иначе он не смог бы добраться до нужных материалов.
Когда Итачи закончил с уборкой и закрыл дверь в лабораторию, часы на стене показывали половину четвертого. Саске все это время не показывался, и старший Учиха начал волноваться: мало ли какие последствия могла повлечь за собой такая большая доза препарата! Может, Саске лежит сейчас где-нибудь и стонет от боли…
Саске. А Саске ли? На ум невольно пришел рассказ Цунаде. Убил нескольких охранников, увернулся от пуль… «Он даже разговаривать не может, и мозги у него – как у самого настоящего зверя».
Только сейчас Итачи полностью осознал безнадежность своего предприятия: он заперт здесь, в подземном исследовательском центре, с целью создать лекарство, отменяющее действие абсолютно неизвестного ему вещества, которое превращает людей в кровожадных монстров с рукокрыльями на спине. Неудивительно, что Цунаде говорила с ним, как с сумасшедшим, – странно еще, как она согласилась.
И с чего Итачи вообще взял, что монстр его не тронет? Может, чудовище вовсе не защищало его тогда, а просто отрывало головы и вспарывало животы, потому что ему так нравится. А Итачи оставило валяться там, потому что приняло за дохлятину, или потому, что обморочного убивать неинтересно.
С другой стороны, Цунаде говорила, что монстр убил только охранников, стрелявших в него, а о жертвах среди гражданских не упомянула… Надо будет подергать ее потом, пусть перескажет все, что сообщила эта девочка, Таюя. Как помощница Орочимару она должна многое знать про вещество, которое они разрабатывали…
Тихий звук из-за спины прервал его размышления; Итачи развернулся и увидел перед собой Саске.
Чудовище стояло, выпрямившись во весь рост; расправленные за спиной «крылья», похоже, не мешали ему удерживать равновесие. На нем не осталось даже обрывков одежды – монстр был полностью обнажен.
«По крайней мере, он ходит на двух ногах», - с некоторым облегчением подумал Итачи.
Теперь Учиха-старший мог лучше рассмотреть то, во что превратился его брат. Саске всегда немного уступал Итачи в росте, зато был шире в плечах и крепче сложен; создание же оказалось чуть выше Итачи и гораздо мощнее – впрочем, фигура его оставалась пропорциональной и даже, пожалуй, красивой. Силы существу было явно не занимать, а внушительные когти на руках и ногах дополняли впечатление.
Итачи перевел взгляд на лицо монстра, и дыхание у него перехватило. Темная отметина на лице, нечеловеческие глаза (белки затянуло непроглядной чернотой, а радужка стала ярко-желтой), виднеющиеся во рту клыки – и все же это был Саске. Черты его лица не изменились ни на йоту. Даже выражение – чуть настороженное, чуть враждебное, и вместе с тем любопытное – принадлежало Саске.
В этот миг Итачи с необычайной ясностью осознал: это – его брат. Его любимый младший братик, который попал в передрягу и которому требуется помощь. И Итачи должен во что бы то ни стало его спасти.
Если, конечно, Саске не убьет его.
Впрочем, нападать тот, судя по всему, не собирался. Он просто стоял, рассматривая Итачи своими странными черно-желтыми глазами.
Пара минут прошла в напряженной тишине, а потом Саске сделал несколько шагов вперед. Итачи подавил желание отступить и остался на месте. Саске чуть наклонил голову, будто… принюхиваясь? Итачи отчетливо слышал шум втягиваемого воздуха, видел трепещущие ноздри.
- Саске? – осмелился позвать он. Зверь слегка приподнял голову, прислушиваясь.
- Саске? – осторожно повторил Учиха-старший. – Ты понимаешь меня? Это я, Итачи. Твой брат.
Стараясь говорить как можно мягче, он медленно протянул руку ладонью вверх. Саске наклонился к ней, внимательно обнюхал, а потом, словно приняв какое-то решение, резко выпрямился и подступил вплотную к брату.
Прежде чем Итачи успел что-то сообразить, Саске положил тяжелые когтистые руки ему на плечи, развернул его спиной к себе и резко повалил на пол.
- Что ты?.. – невольно проронил Итачи («Неужели все-таки убьет?!»), но тут почувствовал, как на нем раздирают брюки.
Итачи дернулся, перекатился на бок, чтобы посмотреть назад (раненое плечо отозвалось резкой болью), и обнаружил нависшего над собой Саске – а еще увидел у брата между ног очень внушительный и уже наполовину возбужденный член.
Как ни странно, первым, что Итачи испытал, была растерянность. Образ монстра переплелся у него в голове с образом Саске, это путало и мешало понять, кто именно что пытается с ним сделать и как на это реагировать. Но в этот момент его толкнули, переворачивая на живот, раздался треск ткани, и из горла чудовища донеслось довольное, похотливое урчание.
Вот тут Итачи стало по-настоящему страшно. Он начал вырываться, движимый одним-единственным желанием – убраться отсюда подальше, - но Саске ухватил его за шиворот, попутно распоров когтями одежду вместе с кожей, и с размаху вжал в пол. От удара у Итачи выбило воздух из груди; он попытался вывернуться из захвата, но Саске с глухим рыком взмахнул свободной рукой, и Итачи вскрикнул: острые когти оставили четыре длинных раны от лопатки до ребер. Лохмотья, оставшиеся от брюк и белья, полетели прочь, и Итачи ощутил прикосновение чего-то твердого и горячего.
- Саске, не… - едва успел выдавить он, как тело пронзила резкая боль; Итачи прикусил губу, на глазах выступили слезы. Монстр тяжело дышал над ним, от мощного разгоряченного тела исходил жар. Итачи не переставал сопротивляться, но Саске в ответ еще раз приложил его об пол – теперь головой – и безжалостно вцепился когтями в бедра, удерживая на месте.
Перед глазами у Итачи все поплыло, нос заполнил запах крови, тело, потерявшее всякую способность двигаться, только сотрясалось от грубых, быстрых толчков, грозивших, кажется, переломить его пополам. По ногам текло что-то горячее – кажется, тоже кровь – и дыхание давалось с трудом. Больно, больно, как же больно…
Дымка перед глазами налилась винно-красной густотой, и где-то здесь, наверное, Итачи отключился.

Очнулся он на том же месте, уже в одиночестве. Вместе с сознанием пришла и боль, казалось, мигом заполнившая собой все: ныли раны и истерзанные мышцы, между ног точно загнали раскаленный кол, голова трещала. К тому же, от долгого лежания на холодном полу Итачи совсем продрог.
После некоторых усилий ему удалось приподняться на руках, а потом и встать. Остатки брюк сами упали с ног, изодранная, пропитанная кровью рубашка прилипла к ранам на спине. Что-то мешало полностью открыть правый глаз, и, проведя ладонью по лицу, Итачи обнаружил засохшую корку крови, натекшей из рассеченного лба. Что делалось у него ниже пояса, Итачи не хотел и знать.
Под ногами тоже были следы крови, а еще пара белесых пятен, от которых Учиха поскорее отвел взгляд. «Опять полы мыть», - пронеслась в голове у него неуместная и нелепая мысль. Итачи на миг зажмурился, стараясь привести разум в хотя бы подобие порядка; состояние странного, тяжелого отупления не покидало его, превращая мысли в вялую, бесформенную жвачку.
«Помыться. Мне нужно помыться, - наконец, смог сообразить что-то конкретное Итачи. – Промыть раны… Залечить».
Приняв это решение, Итачи, хромая, побрел в сторону душевых. О том, что произошло, он старательно не думал.

жестоко=.=

Глава 6
Итачи проснулся оттого, что ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Сонно зашевелившись, он открыл глаза и обнаружил прямо перед собой тушку кролика, а чуть поодаль, за ней – сидящего на корточках Саске. Разбудивший Итачи взгляд, разумеется, принадлежал ему.
Мучимый воспоминаниями предыдущего дня, Итачи невольно сжался, ожидая очередной порции насилия, но Саске продолжал сидеть, где сидел, упершись руками в пол и внимательно рассматривая брата.
- Ты чего? – вяло пробормотал Итачи, с трудом разминая затекшие после ночевки на полу конечности. Какого-то особого трепета перед Саске он не испытывал – вчерашний день все повыбил, хуже уже в любом случае не будет, – но видеть его абсолютно не тянуло. Впрочем, ради брата Итачи готов был вытерпеть что угодно, а раз уж влез – значит, расхлебывай.
Саске чуть склонил голову к плечу, но в остальном не изменил позы.
Итачи перевел взгляд на кролика.
- Это мне? – спросил он. Саске никак не отозвался, только перемялся немного на месте.
- Спасибо, - поблагодарил Итачи. При виде откормленной тушки зверька он вдруг сообразил, что ничего не ел с прошлого утра. Желудок откликнулся призывным урчанием. Проверив на всякий случай клеймо на животе у кролика (Итачи не улыбалось есть животное из лаборатории Орочимару – мало ли, что ему впрыскивали) и убедившись в безвредности добычи, он взял тушку за задние лапы и встал, стараясь не обращать внимания на противную, ноющую боль.
Дойдя до кухни, Итачи положил кролика на стол и медленным шагом направился дальше, в ванную. Саске, неотступно сопровождавший его на всем пути до кухни, остался в главном зале; до того, что его там заинтересовало, Итачи не было дела.
У него возникло странное чувство дежа-вю, когда он повторял действия предыдущего дня, одно за другим: мылся, обрабатывал раны, доставал новую одежду. Но, по крайней мере, горячая вода разогнала мутную, мерзкую апатию, завладевшую Итачи с утра, и на кухню он вернулся уже более-менее собранным.
Не очень ловко – как умел - освежевав и разделав кролика, Итачи уложил его на сковороду, и вскоре мясо уже аппетитно шкворчало под крышкой. На запах пришел Саске, заняв своей внушительной фигурой весь проход, но, к счастью, его больше привлекала крольчатина, а не брат.
Завтрак начался в молчании: Итачи ел, а Саске смотрел ему в тарелку, с любопытством склонив голову набок.
- Хочешь? – нарушил ставшую неловкой тишину Учиха-старший и пододвинул блюдо с кроликом к брату. Тот бросил взгляд на Итачи, потом снова на блюдо, после чего, словно услышав обращенное к нему предложение, цапнул кусок и вгрызся в него зубами. Итачи только подавился: Саске перекусил довольно толстую кость, как вафлю. Доев, он принялся тщательно облизывать испачканные пальцы, будто кошка, умывающаяся после еды. Впрочем, он был явно не голоден; у Итачи создалось нехорошее впечатление, что Саске уже успел позавтракать каким-нибудь другим животным, причем съел его сырьем.
Грудь сдавила острая жалость, сменившись разгорающимся гневом на Орочимару. Итачи решительно встал из-за стола. Саске следовало спасать. Он не виноват ни в чем из случившегося вчера, и настоящий пострадавший здесь – именно он, а не Итачи. Что касается истинного виновника – тот уже понес свое наказание. Теперь следовало выкинуть из головы все посторонние мысли, забыть о себе и сосредоточиться: предстояло много работы. У него есть тридцать дней, чтобы превратить этого монстра обратно в Учиху Саске.
Время пошло.

В середине дня Итачи отвлек от его занятий грохот, доносившийся из главного зала. Отложив в сторону образцы, с которыми возился, он покинул лабораторию, желая проверить, что случилось. Представшее его глазам зрелище оказалось настолько загадочным, что Итачи так и застыл на пороге: Саске тащил через весь зал большой кожаный диван, снося по ходу стоящие на его пути столы и стулья. Сидение дивана было выдрано вместе с начинкой, так что виднелись голые доски и пружины.
Итачи ошеломленно проводил брата взглядом, заодно поражаясь тому, как легко тот нес на себе такой вес. Но главное – он не мог и предположить, зачем Саске это могло понадобиться. Заинтригованный, Итачи последовал за братом из зала в коридор, а оттуда – через знакомые двойные двери в помещение для совещаний.
Здесь его ждало нечто еще более удивительное: в том самом углу, где они с Саске провели ночь, высилось непонятное сооружение концентрической формы. Столы из комнаты совещаний, частью целые, а частью разломанные, представляли собой основу «стен»; их дополняли самые разнообразные предметы, натащенные, как видно, со всего этажа, - от оторванных подлокотников до каких-то неизвестных Итачи мешков. К одной из «стен» Саске сейчас усердно прилаживал диван. Дно непонятной конструкции тоже устилали разные, порой неожиданные материалы: поролон, похоже, извлеченный из сидений, кучи плотной мягкой ткани, в которой Итачи узнал пледы из комнаты отдыха, диванные валики оттуда же…
Когда Итачи догадался, что это такое, он изумленно раскрыл рот – а потом фыркнул, едва сдерживая смех.
Саске строил гнездо.
Сама мысль об этом была столь абсурдной, столь небывалой и безумной, что Итачи смог только покачать головой и отказаться от всяких попыток как-то оценить происходящее. С тех пор, как Саске получил дозу проклятого зелья, все вокруг превратилось в какой-то сюрреалистический сон, развивавшийся по своим, вывернутым наизнанку законам.
Как относиться ко всему этому серьезно, было абсолютно неясно.

Ближе к вечеру и без того слабые глаза Итачи потребовали отдыха, и старший Учиха решил прерваться на ужин. Саске на этот раз не пришел, и Итачи был в кухне один. Съев несколько разогретых в микроволновке кусочков крольчатины, он устало откинулся на стуле, с удовольствием выпрямляя спину. Фирменная мазь Цунаде оказала волшебное действие: от глубоких царапин остались лишь розовые полосы нежной молодой кожи, да и сидеть Итачи мог без проблем.
Закрыв глаза, он провел пальцами по векам. Все-таки странно, что его безумный план, похоже, работает. Стремясь уговорить Цунаде пощадить Саске и дать ему шанс, Итачи наболтал ей, что брат не только не трогал его, но даже и защищал. Сейчас, спокойно оценивая случившееся тогда, в лаборатории Орочимару, Итачи вынужден был признать, что, вероятно, был прав. Более того, пусть некоторые… действия существа по отношению к Итачи и не приносили старшему Учихе ничего хорошего, в целом поведение Саске было достаточно мирным и даже, пожалуй, заботливым. Видимо, получив инъекцию, Саске в нем единственном почуял что-то родственное и признал его… особью своего вида?
Все события предыдущего и нынешнего дня начали складываться в подобие картинки, но что-то в ней смутно беспокоило Итачи. Саске действительно заботился о нем… Зализывал его раны, носил ему еду, укладывал спать рядом.
Построил гнездо.
Спал с ним
Итачи распахнул глаза, пораженный внезапной идеей. Ну да… Все сходится. Саске и вправду считал его особью своего вида.
Только – женской.
…А что? Вполне логичное поведение. Саске нашел себе подобного и, за неимением других, объявил его своим партнером. Партнершей. Супругой.
Эта догадка Итачи доконала: он совершил вещь, которой не делал, кажется, никогда в жизни – громко, в голос расхохотался.
Уронив голову на сложенные руки, Итачи смеялся до слез.

Как ни странно, неожиданное открытие вернуло Учихе-старшему душевное равновесие. Звериные инстинкты существа просто требовали своего; никакой злобы или намеренного желания поиздеваться за его поведением не стояло. Создание являлось единственным представителем своего вида на Земле – неудивительно, что его тянуло продолжить свой род. К тому же – это был Саске, любимый Саске, попавший в беду и не способный контролировать свое измененное тело. Он не насиловал своего брата и даже не имел такого намерения.
Может, другому человеку подобный ход мысли показался бы больным и извращенным, но для Итачи эти выкладки прекрасно работали: он перестал испытывать по отношению к своему невольному соседу какие-либо негативные чувства. Некоторая опаска и настороженность, конечно, никуда не делись, но Учиха-старший больше не злился на зверя – а на Саске он не мог злиться с самого начала. К роли же любимой жены Итачи отнесся как к неизбежному неудобству, с которым следует просто примириться.
После того, как братья остались без родителей, опекуншей над ними стала их очень дальняя родственница – экзальтированная слезливая женщина с тонкими нервными пальцами, сладкими духами и крупными, тяжелыми бусами на худой шее. Поначалу она до смерти боялась Итачи и жалела маленького «Саске-чана, бедняжечку»; однако очень скоро, столкнувшись с ослиным упрямством и несговорчивостью последнего, резко изменила свое отношение.
«У меня опускаются руки», - жаловалась она подруге на абсолютно неуправляемого Саске. Младший Учиха был трудным ребенком, и справиться с ним мог один только Итачи. Тихий, вежливый и дружелюбный, он стал своеобразным амортизатором между опекуншей и младшим братом; теперь несчастная женщина часто прижимала его к благоухающей духами груди и гладила по волосам, приговаривая: «Итачи-чан, хороший мой, что бы я без тебя делала! Ну, иди, успокой братика… Ох, я, право, не знаю, что с ним делать, он меня совсем не слушает!»
Итачи шел в детскую, обнимал из одного упрямства не ревущего Саске, и, сидя в защитном полумраке своей комнаты, шептался с ним о том, что, как только Итачи достигнет совершеннолетия, они уедут от чужой тети, и все будет хорошо – нужно только подождать.
Так и случилось: когда Итачи исполнилось восемнадцать, он сразу же оформил опекунство над Саске на себя и съехал вместе с братом в заранее присмотренную квартиру. Дальняя родственница прослезилась, провожая их, и долго-долго желала им всего наилучшего, но в глубине души испытала облегчение пополам с благочестивым ощущением выполненного долга.
Позже, оглядываясь назад, Итачи не мог не признать, что отчасти был виноват в тяжелом характере Саске, вконец избаловав брата. Но поделать с собой старший Учиха ничего не мог: он нежно любил Саске до смерти родителей, а последующие годы только усилили эту любовь. Мать, отец, опекунша – все эти люди стояли где-то в стороне, на формальной границе семьи: им следовало докладывать о своих успехах, они обеспечивали материальное положение, - но какой-то глубокой связи, помимо смутной приязни, Итачи с ними не чувствовал. С Саске же все было иначе. Когда пятилетний брат несся из детской, чтобы встретить Итачи, только что вернувшегося из школы, когда робко забирался к нему в постель, отвлекая от чтения, когда утыкался ему в рубашку, вцепляясь в ткань кулачками, и тихо плакал, не зная, как еще выразить тоску по родителям, – старший Учиха твердо знал, что этот мальчик был средоточием его мира, всей его жизни. Итачи был готов убить за него – и умереть за него. Потому что только рядом с ним Итачи чувствовал… счастье.

Глава 7


Постепенно жизнь в подземном центре вошла в свою колею. Спал Итачи в гнезде, бок о бок с Саске, – иного тот бы не потерпел. Часов в семь Учиха-старший просыпался; самого Саске в это время рядом уже не было – он поднимался гораздо раньше и всегда умудрялся уйти, не разбудив весьма чутко спящего брата. Итачи принимал душ, завтракал и отправлялся в лабораторию, где и работал до вечера, прерываясь только на обед. Саске в это время бродил в хитросплетениях коридоров и комнат, занимаясь какими-то своими делами – осматривал территорию, дремал, расправив крылья, на облюбованном им месте под лампой, охотился на мелких животных, разбежавшихся из лабораторий… Часть своей добычи он регулярно приносил брату, но сам ел, слава богам, не при нем.
Впрочем, ко времени обеда Саске чаще всего приходил на кухню, где крутился вокруг Итачи и заглядывал ему в тарелку; тот, вздыхая, делился с братом приготовленным. Саске интересовался жареным мясом, но скорее как лакомством, а не серьезным дополнением к рациону, зато с удовольствием грыз фрукты или овощи (Итачи старательно налегал на скоропортящиеся продукты, сознавая, что скоро от них придется отказаться). Глядя на то, как брат моет посуду, он быстро научился сам открывать кран, после чего, видимо, стал считать раковину на кухне своей личной поилкой.
Стремление размножаться у Саске по-прежнему не ослабевало, но Итачи, пытаясь свыкнуться с этой неприятностью, сделал одну умную вещь – перестал сопротивляться. Этим он изрядно облегчил себе жизнь: Саске больше не чувствовал нужды применять силу, обходясь с «партнершей» если не ласково, то хотя бы без жестокости, и Итачи отделывался лишь легкими царапинами и парой случайных синяков.
Правда, ему надоело то, что после каждого визита Саске весь комплект одежды можно было смело выбрасывать на помойку – в такие лохмотья она превращалась. Итачи решил проблемы просто: зашел в центр управления и отрегулировал температуру по этажу, повысив ее настолько, чтобы можно было ходить в одном халате на голое тело. Поначалу Итачи халат застегивал, предполагая, что его можно будет задирать, но выяснилось, что Саске принципиально не любит, когда на Итачи во время секса что-то одето, и избавляется от мешающего ему куска ткани с помощью все тех же когтей. Старший Учиха пожал плечами и начал носить халат на манер банного – не застегивая, а просто подпоясавшись. В кармане он всегда держал пару тюбиков «Киндзюцу» - для смазки и на всякий случай.
Теперь, когда Саске посреди дня заявлялся в лабораторию с налитым членом и недвусмысленными намерениями, Итачи быстро отходил подальше от рабочего стола и сбрасывал халат, а Саске прижимал его к первой попавшейся поверхности (к стене, к полу или к столешнице, неважно) и принимался за исполнение супружеского долга. Итачи оставалось только упираться в вышеозначенную поверхность руками и ждать, пока все закончится. Получив желаемое, Саске спокойно отпускал его и оставлял в покое – иногда на несколько часов, а иногда до следующего дня.
Поначалу Итачи принимал душ после каждого «захода», однако вскоре заметил, что чем чаще он моется, тем чаще его трахают – очевидно, Саске не нравилось, когда от Итачи не исходило его запаха. В итоге Учиха-старший сократил мытье до стандартных двух раз в день, удовольствовавшись возможностями, предоставляемыми раковиной в лаборатории и бумажными полотенцами. Вдобавок, так он мог больше времени уделять исследованиям.
Правда, Итачи быстро понял, что с такой… бурной половой жизнью он рискует приобрести серьезные проблемы со здоровьем. В один из первых же дней он зарылся в шкафы с лекарствами и достал для себя пару полезных средств, одно из которых, ко всему прочему, оказалось его собственного изобретения (это было вещество, воздействующее на мышечную ткань – Итачи не особо хотелось постоянно ходить с основательно раздроченной задницей).
В одиннадцать часов вечера свет во всех помещениях этажа автоматически приглушался, создавая подобие сумерек. Если Итачи к этому времени не возвращался в зал для совещаний, Саске заявлялся за ним сам и, не слушая никаких возражений, тащил в гнездо, после чего устраивал рядом с собой, прикрыв сверху крылом.
Повседневная рутина быстро затянула Итачи, а сложная задача увлекла: с головой погрузившись в исследования, он отдался родной стихии и, в общем-то, перестал обращать внимание на странность и неестественность своего положения. Информацию, что смогла пересказать ему Цунаде, Итачи подробно записал (компьютеры, находящиеся в подземном центре, во избежание взлома никак не соединялись с внешним миром, так что прислать письмо было невозможно). Теперь оставалось полагаться только на свой разум.

- Бабуль, ну так что там с Саске? – Наруто беззастенчиво оперся руками о пачки документов, нависая над письменным столом главы корпорации и вперив в нее внимательный взгляд светящихся тревогой глаз.
Цунаде вздохнула, с сожалением посмотрев на смявшиеся под пальцами Наруто бумаги, но ничего не сказала. Следовало признать – внук был ее слабым местом. Вообще-то, Наруто приходился ей не внуком, а достаточно дальним родственником (его прапрадедушка был младшим братом дедушки Цунаде), даже не носившим фамилию Сенджу. Однако Цунаде всегда поддерживала близкие отношения с Минато, отцом Наруто, и после его с женой смерти с радостью взяла на воспитание их новорожденного сына. Мальчик вырос в ее доме, называл ее бабушкой и вызывал у женщины самое настоящее обожание.
Вот и сейчас… Наруто вообще не работает в Hokage Inc., и все же он спокойно заходит в офис и вламывается в ее кабинет во внеурочное время. Вход на верхние этажи главного здания корпорации охранялся кодовыми замками, но Наруто, работавший программистом, считал своим долгом взламывать пароли в бабушкином офисе. Цунаде сильно подозревала, что именно он обучил своего друга Саске основам компьютерного взлома. Два охламона, управы на них нет…
Мысль о Саске неприятно кольнула Цунаде, тем более что речь шла как раз о нем.
- Я же все объясняла тебе, Наруто, - устало сказала глава корпорации, откидываясь на кресле и вытаскивая из ящика стала фляжку с саке. Раз уж Наруто пришел, значит, о работе можно забыть. – За день ничего, знаешь ли, не изменилось. Саске по-прежнему бегает по третьему подземному уровню, гоняя кроликов. Итачи упоминал, что он ест их сырыми. Что, доволен своим дружком?
- Да ну тебя, бабуля, - Наруто насупился и машинально запустил пальцы в спутанные белобрысые вихры. – Я же серьезно… - вид у него был печальный и смурной. «Как в воду опущенный», - с сожалением подумала Цунаде; ей вдруг стало совестно. Но что она могла поделать! Она и сама беспокоилась за младшего Учиху, но смущалась этого – вот и вырывались у нее резкие фразы.
Не то, чтобы Цунаде так уж любила Саске (характер у паренька был ужасный), но Саске был лучшим другом ее драгоценного Наруто, и это не могло не влиять на отношение Цунаде к младшему братцу ее лучшего биохимика.
- Все у него в порядке, - смягчившись, произнесла Цунаде, отпивая саке. – Итачи говорит, что у него там что-то наклевывается, предположение есть насчет лекарства. Он отличный ученый и на брате своем помешан, так что не волнуйся – вытащит он твоего Саске.
На самом деле, Цунаде далеко не была в этом уверена, но внука хотелось подбодрить. Да и самой ей подбодриться не мешает… Вид-то она принимала уверенный и беззаботный, но внутри ее снедало беспокойство, и фляжку с алкоголем приходилось наполнять в два раза чаще.
- Да… Да, пожалуй, так, - Наруто слабо и как-то неловко улыбнулся, немного успокаиваясь. – Итачи его не бросит… Только как бы ему самому там… ничего не сделали.
- Об этом точно не волнуйся, - Цунаде широко улыбнулась одной из своих «деловых» улыбок, призванной демонстрировать партнерам уверенность в светлом будущем компании. – Он со мной каждый день связывается, уточняет кое-что и обо всем рассказывает. Говорит он вполне бодро, да и на вопросы отвечает, что все у него в порядке. Не пропадет он, и Саске пропасть не даст.
- Очень надеюсь, - Наруто вновь взъерошил волосы на затылке и опустил взгляд на бабушкину фляжку. – Налей мне немного, а?
- Спиваешься, внучонок? - Цунаде укоризненно покачала головой, но саке налила. – Ну что, за наших непутевых братцев?
- За успех, - необычно серьезно кивнул Наруто, поднимая чашку.

Глава 8

Вечером восьмого дня заточения Итачи возвращался после стандартного доклада начальнице, и в главном зале неожиданно столкнулся с мокрым, взъерошенным Саске. Вид у него был растерянный и почти несчастный; фыркая, морща нос и встряхиваясь, он тер себя по рукам, бокам, волосам, словно пытаясь счистить с себя что-то. От него жутко несло тиной и тухлой рыбой.
Некоторое время понаблюдав за этой непонятной картиной и оценив все детали, Итачи догадался, что произошло: Саске искупался в большом аквариуме для рыб, стоящем в одной из лабораторий. Ужасный запах, которым он теперь пропитался и от которого не мог избавиться, как видно, приводил Саске в отчаяние.
Зачем он только полез туда?.. Впрочем, ответ на вопрос нашелся тут же: в последние два-три дня Саске выглядел более беспокойным, пытался вылизывать себя и терся о ковер в зале совещаний. Судя по всему, Саске просто хотел помыться. В бассейн же полез от отчаяния, не найдя ничего лучшего.
Вновь взглянув на Саске, с тоскливым поскуливанием дерущего когтями волосы, Итачи на секунду прикрыл глаза, вздохнул, улыбнулся и, подойдя к брату, осторожно коснулся его.
- Уррр? – жалобно произнес Саске, вздернув голову.
- Пойдем, - мягко сказал Итачи, беря его за запястье. – Ты же хочешь помыться, верно? Пойдем.
Саске немного недоуменно посмотрел на брата, на его руку, но потом, убаюканный ровным звучанием знакомого голоса, все же пошел за ним, хоть и предупреждающе порыкивая иногда.
Итачи, стараясь не делать резких движений, привел его к ванной, но на входе Саске заартачился: в ванную он до того не входил ни разу, хоть и обследовал все доступные закоулки исследовательского центра, - дверь в раздевалку была довольно узкой, а предбанник-раздевалка – маленькой и тесной. Такие крошечные помещения Саске очень не нравились – в них он, со своими огромными крыльями, не мог нормально развернуться.
- Ну же, давай, не бойся, - принялся уговаривать его Итачи. – Здесь ничего страшного, нам только надо пройти через эту комнату. А там будет вода, хорошая, чистая вода, - старший Учиха отпустил руку брата и быстро открыл дверь в душевую. – Смотри, там свободнее. Пойдем, ну же.
Может, Саске поддался на уговоры, может, почуял воду – но он, недовольно заворчав, все-таки сложил крылья за спиной и ступил в раздевалку. Вновь взяв его за руку и продолжая ласково увещевать, Итачи повлек его дальше и затащил, наконец, в душевую.
Подведя Саске к первому попавшемуся душу, Итачи медленно, чтобы не пугать зверя внезапным шипением струй, включил воду, сделав ее в меру теплой.
- Вот, - сказал он. Саске восторженно «уррркнул» и кинулся под душ, чуть не сбив брата с ног.
Итачи отступил в сторону и не смог удержаться от улыбки, глядя на Саске, который стоял под теплыми струями, счастливо жмурясь и слегка покачиваясь из стороны в сторону; волосы его намокли и облепили спину и лицо, крылья развернулись, окружив тело.
Пару минут поблаженствовав, Саске принялся тереть себя ладонями, но особой пользы, это, конечно, не принесло. Итачи неуверенно покосился на шкафчик с банными принадлежностями, висевший на стене у входа. Саске, пожалуй, не помешала бы помощь, но тогда придется влезать к нему под душ, и все, несомненно, закончится тем, что Итачи отымеют. С другой стороны, его в любом случае рано или поздно отымеют, а так Саске хотя бы будет чистым. Приняв решение, Итачи снял с себя халат, достал из шкафчика мыло с мочалкой и забрался в кабинку.
Саске было завозмущался, недовольный теснотой, но, когда Итачи поспешно намылил мочалку и принялся осторожно тереть серую кожу, ворчание тут же перешло в довольное урчание. Саске даже разрешил слегка подталкивать себя, меняя положение, и без возражений подставлял нужные части тела.
Видя, что брат не имеет ничего против его действий, Итачи задумал попробовать почистить ему зубы (в последнее время моменты, когда Саске дышал старшему Учихе в лицо, стали совсем уж невыносимыми). Оставив Саске скрести когтями кусок мыла, Итачи еще раз осмотрел полки шкафчика, размышляя, как бы исполнить свою идею. Взгляд его упал на упаковку детской пасты со сладким вкусом (каприз соседа Итачи по лаборатории, Акасуны Сасори). Мысленно поблагодарив коллегу, Учиха взял тюбик, прихватив с собой зубную щетку.
Расчет оправдался: сладкая паста Саске понравилась, и он, к удивлению брата, даже позволил кое-как почистить себе зубы. Правда, это быстро ему надоело, и он пихнул Итачи вниз, требуя продолжить манипуляции с мочалкой, валявшейся в углу. Итачи не возражал – чистоту он любил, а Саске в последнее время ею не блистал.
ЦЕНЗУРА

Когда он, разморенный, вышел из душа, время уже близилось к половине одиннадцатого. Придя к выводу, что возвращаться к работе не имеет смысла, Итачи решил отправиться спать. Проходя через комнату отдыха, он хмыкнул: судя по мокрому и примятому ковру, Саске вытирался об него.
Младший Учиха уже устроился в гнезде, и вошедшего брата встретил довольным блеском желтых глаз. Итачи перелез через диван и опустился на кучу пледов, намереваясь укладываться спать, но Саске вдруг навис над ним и перевернул на спину.
- Эй, ты чего? – удивленно спросил Итачи, но Саске прервал его, проведя языком по шее – а потом еще раз, и еще, переместившись ниже… Обескураженный Итачи все ждал подвоха – но Саске просто продолжал вылизывать его, методично и старательно.
- На мне ведь даже крови нет, - ни к кому конкретному не обращаясь, пробормотал старший Учиха, глядя в потолок. Ситуация немного его нервировала, но постепенно, убедившись, что ничего больше Саске предпринимать не собирается, Итачи расслабился – тем более, что было, пожалуй, даже… приятно.
Язык у Саске был теплый и шершавый. К делу зверь подошел обстоятельно, с расстановкой: он не пропускал ни сантиметра кожи, старательно облизывая шею, грудь, живот, бедра. Когда язык его задел соски, Итачи вздрогнул: чувство было неопределенным, но весьма… ярким;
ЦЕНЗУРА
«Вот черт, теперь до утра зубы не почистить», - кисло подумал он, стараясь отдышаться, но долго печалиться ему не дали: Саске подгреб его к себе, игриво куснул в шею (несильно), и улегся, устроив его рядом. От соседства с разгоряченным, влажным от пота телом Итачи стало жарко, но он только постарался лечь поудобней, зная, что спорить с братом бесполезно. Всегда было и остается бесполезным – и до, и после превращения Саске в монстра.
В этот момент погас верхний свет, и Итачи, зевнув, закрыл глаза.

Знакомство чудовища с душем не прошло даром. Теперь к кругу обязанностей Итачи добавилась новая: мыть Саске. Тот вообще оказался достаточно чистоплотным созданием (он даже нужду справлял в специально выделенном месте - одной из дальних кладовок; Итачи как-то случайно зашел туда и тут же поспешил ретироваться). Когда Саске взбредало в голову искупаться, он бесцеремонно тащил Итачи в ванную, и, стоя под душем, сладко вздыхал, поворачиваясь и подставляя ему те места, которые требовали внимания. Как-то раз Итачи развлечения ради помыл его ароматизированным гелем и потом целый день ходил, не в силах сдержать улыбку, чувствуя, как от грозного монстра исходит стойкий клубничный запах.
Зубы, к немалой радости Итачи, Саске тоже давал чистить.
Вообще, положение, пожалуй, налаживалось. Саске больше не кидался утолять свою похоть, не видя ничего вокруг, а соглашался разнообразить жизнь оральным сексом: инстинкт размножения, похоже, сменился желанием получить удовольствие. Итачи проявлял всю свою фантазию, стараясь, чтобы Саске понравилось, – старшему Учихе уже порядком надоело два-три раза в день подставлять ему задницу, а потом возиться с лекарствами.
Сам же Саске проявлял все больше нежности по отношению к своей «спутнице». Правда, от его ласковых тычков головой Итачи с трудом удерживал равновесие, а любовное покусывание за ухо приносило довольно болезненные ощущения, но все же подобные вещи вызывали вполне положительные эмоции.
Бояться существа Итачи совсем перестал.