История давно минувшего: Хозяин пустыни Страница 3

Пока Сахо болтал, Рагх смотрел на его раба. Парень каждый раз кого-то ему напоминал, но вспомнить Хмурый не мог.
- Язык твоего хозяина до добра не доведёт, - тихо сказал он, проходя мимо Бакира. - Будь всегда бдителен.
Кай тем временем, улыбаясь, слушал Двуликого. Парень ему всегда нравился. К тому же, они частенько пересекались в борделях на общих возлияниях, и отлично проводили время. Разница в двадцать лет ни одного не смущала.
- Если спор выиграешь, отстегнёшь мне процент. А проиграешь...
- Кайрат.
Голос Хмурого под сводами коридора прозвучал так жёстко, что присутствующие втянули головы.
- Короче, - шёпотом добавил Гостеприимный. - С тебя процент. И пусть Баки передаст, куда ты пошёл. Чую, я после чернейшей бабули тоже в младые груди буду рад погрузиться.
Подмигнув Сахо, Кай приобрёл благочестивый вид, достойный дияра, и, подражая осанке Теан-бая, прошествовал за братом.

Прежде чем принцесса отвернулась, Бакир чуть улыбнулся и склонился в низком поклоне. Это смотрелось странно в кажущимся пустым коридоре, темном и по-своему зловещем; но марда это не волновало – он поднялся лишь когда Аин ушла, утеряв к нему всякий интерес. Бакир посмотрел в тьму второго этажа и мгновение стоял, не двигаясь, а после медленно повернулся к дверям траурного зала. Губы его дрогнули, но тут же сжались, слегка усмехнувшись.
- Детям не стоит так поздно гулять по дворцу, накануне простившемуся с ведьмой, - шепотом произнес он, никуда не смотря, и раздался шорох – то, испуганно стиснув подол, умчалась юная рабыня, что до этого подглядывала за ним из-за колонны.
Сахо стоял в саду, шмыгая носом и пуская ртом облачка пара – ночью в пустыне становилось совершенно холодно, словно барханы за стенами Сэх-Ры ничто иное, как вечные снега северных гор. Услышав тихие шаги северянина, Двуликий обернулся, как раз дуя в ладони, чтобы согреться.
- Почему так долго?
- Мне за вами совершенно не угнаться, господин. Я здоровался с Аин-бай.
- Ааа? – Сахо поморщился. – Это все была она? Сса урр, что за избалованная девчонка, - он цыкнул. – Скажи, вот как она может быть сестрой Имрану? Небо и земля.
- Не делайте поспешных выводов. В тихом омуте черти водятся, - заговорщически произнес Бакир, намекая на второе имя принца.
- По опыту говоришь? – хмыкнул Двуликий. – Спустимся к озеру? Хочу проветриться.
- Лишите юных дев своей компании этой ночью?
- Ночь длинна… как-то мне тут не по себе, - он поежился и, обняв себя за плечи, ускорил шаг.
- Ммм… не боитесь показаться Аин-бай трусом?
- Мне нет дела, что она обо мне думает. Мне досталась красивая невеста, но чтоб еще и любимая… не думаю, что боги заката могут быть столь щедры. Общество потребует от нас детей – пожалуйста, а в остальном: пошли все к черту, - Сахо выглядел непривычно раздраженным и искренним. Бакир, идя следом, пару мгновений просто разглядывал его лицо, а после отвел глаза.
- Вы снова думаете о посохе?
- Ср.ать я хотел на этот посох. У всех наследство, как наследство: дома, состояния, а что у меня? Палка, всех и вся, включая меня, убивающая…
- Но ваши братья не смогут стать преемниками, - осторожно напомнил Бакир.
- Чего ты добиваешься? – Сахо даже обернулся, сморщив нос. – Я не буду на это подписываться. Я не самоубийца.
- Ваш отец – всеми уважаемый человек, второй по авторитетности в городе. Разве не стоит всего это могущество?
- Мой отец – одинокий, прогнивший и черствый человек, чье могущество не стоит и ломанного гроша в сравнении с нормальной человеческой жизнью.
Слова прозвучали холодно и резко, отчего Бакир сразу понял: пора замолчать.

«Прощание, да?»
Имран стоял, опершись на балюстраду верхнего полуэтажа, и смотрел вниз, на прихожан; прощаться с Черной приходили, в основном, ее бывшие ученики и просто последователи темного жречества. Они стекались с самого Баар-Шана, были выходцы из Саа-Алима, а на третий день, говорили слуги, ожидались и гости из Ниадиса – авторитет Райши Черной темной паутиной распространялся по всему югу материка, и на ее фоне в страницах истории растворялись прочие жрецы, некогда могущественные. Всем казалось, что именно она, эта жуткая женщина, есть непревзойденное воплощение темного жречества.
Тихий вздохнул и подпер подбородок рукой, прикрыв губы пальцами. Ему следовало спуститься и попрощаться с бабушкой, как это делали все, но он не мог и не хотел. Он избегал ее с самого детства. Слепая, морщинистая и строгая старуха, с которой был вынужден считаться даже сам Руни. Порой Имран тайком видел, как они с отцом сидели вдвоем – Райша говорила, а внук с готовностью ей внимал, кивая и во всем соглашаясь. Щедрый ни с кем не был таким, и Тихий, опасающийся отца, вдвойне опасался ту, что была авторитетом даже для Хозяина.
«Что же, бабушка, - думал он, смотря с высоты на ее далекое лицо, утопающее в голубых шелках и белых цветках. – Странно видеть тебя такой. И что забавно: люди боятся и слушаются тебя и после твоей смерти. Может, сейчас ты даже слышишь мои мысли, может, смотришь на меня – ведь ты всегда говорила, что твоим глазам подвластно все? Я никогда не верил, что ты способна заглядывать в будущее, но если так… что ждет меня? – Имран прикусил губу, глядя, как один из прихожан, опустившись перед гробом на колени, трясется в беззвучных рыданиях. – Я бы никогда не спросил это у тебя при жизни… наверное, мне нравится не получать ответа. Ведь это ни к чему не обязывает и оставляет толику свободы. Я слабак, да? Это ты давала нам с сестрой имена… я помню, как, стоя перед тобой, боялся услышать нечто жалкое. Ведь я ощущал себя именно таким: жалким, бесполезным и неуместным. Но ты шепнула «Тихий», и все закончилось. Отец был недоволен… хмурился… ты нарекла Аин Бесценной, и, знаешь, это было похоже на утешительный подарок ребенку – когда дают конфету, просто чтоб он не плакал и радовался этой мелочи. Я помню, как сестра смеялась, хвасталась платьем и еще недели две ходила радостная, гордая… Но, возможно, это и так: если для этого двора она бесценна, то я не стою и гроша. Если честно, меня это устраивает. Мне бы хотелось стать просто никем, не касаться всего этого. Если бы только появился малейший шанс ускользнуть незамеченным, исчезнуть для всех них навсегда, я бы ни на секунду не задумывался, оставив все и вся, - мгновение Имран пребывал в задумчивости, пока внизу люди сменялись друг другом и, казалось, скорбели много больше, чем он. – И… поэтому, ба, оставайся там и не смей возвращаться – ведь я признался тебе в кое-чем постыдном».
Он ожидал хотя бы малейшего дуновения ветерка, как доказательства Ее присутствия, но ничего не произошло: лишь закладывало уши от утробного пения жрецов и изредка шуршал чужой шепот. Имран поджал губы и выпрямился, оттолкнулся от балюстрады и быстрым шагом ушел с этажа.
В те редкие дни, когда он приезжал, его предпочитали не трогать – отец игнорировал вовсе, – и Тихий грешным делом был этому рад, грабил библиотеку и надолго пропадал в своих покоях, разрешая входить лишь одной рабыне: кроткой арбарианке, умеющей молчать и «сливаться со стеной».
Был поздний вечер. Забравшись на тахту с ногами, Имран сидел по-турецки, полностью погруженный в массивный трактат – нируанский труд по магии льда. Книга была подлинной, давно подаренной Руни-баю каким-то рыбьим лордом в один из визитов. За время учебы в Танаале Тихий неплохо овладел языком островов, и хоть говорил на нем плохо, – нируанский говор слишком отличался от мардийского, – читать выучился прекрасно. Рядом на столике стояла большая пиала сухофруктов, а с нею уже полупустой графин вина.
- Господин, - шепнула арбаро, но Имран никак не среагировал, медленно жуя сушеный инжир: больше книг принц любил только сладкое. – Господин, - повторила она чуть громче, и бровь Тихого дрогнула. Он резко положил пальцы на строчку, где остановился, и вздернул голову. Отвлекать его от книг было непростительно, и девушка виновато улыбнулась. – К вам Карим.
- Что с сестрой?
Арбаро пожала плечами, и Имран жестом велел слуге войти. Появившийся мард очень неуверенно потоптался в дверях и сглотнул, поглядев сначала в потолок, а уже после на принца. И пока он колебался, Тихий, отчего-то тоже почувствовавший неловкость, немного нахмурился и зачерпнул еще горсть орешков.
- Ох, эм… простите, Имран-бай, - Карим вдруг низко поклонился, и Тихий замер. – Я… я понимаю, что не вправе и… и готов понести наказание, но… но не могли бы вы… уделить время Аин-бай?
- А?
- Вы же понимаете, она к вам ни за что не придет, хотя госпожа, несомненно, хочет.
- А, - Имран кашлянул и отложил книгу, немного опешив. Ни к кому другому рабы не посмели бы являться со столь дерзкими просьбами, но принц славился добрым и уступчивым нравом, отчего слуги его не боялись и часто позволяли себе подобные вольности, пускай и исполненные добрых побуждений. Тихий никогда не жаловался и не наказывал. – А… я должен, да? – Имран почесал щеку, продолжая неуверенно жевать. – Типа, старший брат, - добавил он шепотом. Слуги переглянулись.
- Простите мне мою вольность, я не должен был…
- Нет-нет, - Тихий закопошился, поднимаясь, и принялся отряхиваться от крошек. – Саер, ты тут… ну, я насорил…
- Конечно, господин, - арбаро сжала губы, чтобы скрыть улыбку.
- Да, - Имран растерянно огляделся. – Ну да.
Он пошел к двери, но в последний момент девушка его остановила:
- Вы в ночной рубахе, господин.
- Да? Аааа… можно мне…
Она подала ему выходной халат, и Тихий спешно его накинул, неуклюже затянув пояс.
Пока Карим вел его к покоям Аин, висело неловкое молчание. Имрану было стыдно, что он даже не поздоровался с сестрой, а Кариму было стыдно, что он, поддавшись уговорам Сиши, в столь поздний час заявился к Тихому.
Слуга постучал.
- Аин-бай, к вам пришел брат.

- Сиша, где Карим?
- Он ушёл за фруктами и благовониями, госпожа, - покорно склонила голову арбарианка, аккуратно протирая губкой нежную кожу Аин, что расслабленно сидела в купели, после всех траурных процедур.
- Я не посылала его.
- Но они закончились, госпожа...
- Сса урр, - досадливо вздохнула принцесса, рассматривая расписанный шёлковыми нитями потолок и, конечно же, с вкраплениями золота. Кажется, столько золота, сколько было в доме Руни Щедрого, не было ни у одного знатного вельможи. Аин нравился цвет этого металла, как цвет песчаных дюн и лучиков светила, и он полностью описывал величину щедрости отца. Щедрости на наказания, тяжёлую плеть власти и жадность. На самом деле всё перечисленное не трогало Бесценную. Отец всегда одаривал её благами Ас-Сура, любуясь дочерью и охотно выполняя девичьи капризы, хотя, скорее этим занимались все слуги и вельможи, кроме Щедрого. Последний просто очень хорошо распорядился её судьбой, отдав в невестки к самому Теану Ядовитому. "Скорее здесь постаралась мать, а не отец. Неужели нельзя было отдать в жёны Наилю? Достался же...Ямэ". Аин задумчиво вывела круг на воде, а дух-шутник, что помогал ей разыграть Двуликого, устроил маленькое торнадо, закрутив водоворот и обрызгав Сишу, чем рассмешил принцессу, и скрылся из комнаты, посчитав своё услужение выполненным. Девушка чуть сжала губы, представив на его месте Сахо. Тот тоже пытался сбежать, только выполнил поручение отца, даже не вспомнив о благоверной. Такое отношение задевало титулованную особу, но не бегать же ей за этим бабником в самом деле? "Не достоин. Никто не достоин."
В комнату раздался стук и Сиша замерла, вопросительно взглянув на Аин. Та неспешно раскрыла глаза и посмотрела в спальню, откуда и раздавался стук.
- Кто бы это ни был, я не хочу с ним разговаривать. Пусть приходит утром.
- Да, госпожа.
Арбарианка быстро вытерла руки о шаровары и скользнула из ванной комнаты к двери спальни, чтобы через полминуты вернуться.
- Госпожа...Там Салим и Сагира-бай.
- Не желаю.
- Простите меня госпожа, сса урр, но Салим просил передать, что хотите Вы или нет, они войдут.
- Да как она смеет?! - Аин в сердцах хлопнула кулаком по воде и со злостью посмотрела на невиновную в случившемся комнату.- Принеси мне полотенце.
- Да, госпожа.
Сиша мышкой шмыгнула в комнату, пригласила Хозяйку и вернулась к собственной госпоже. Пришедшая, чуть помедлила, прежде чем войти и причиной тому стала Тильма, вальяжно прошествовавшая впереди. Кошка чувствовала себя Хозяйкой дома, а не каких-то там жён, дочерей, или упаси Самаг, наложниц Щедрого и всему виной воспитание Райши Чёрной. "Впрочем, как и всегда." Сагира вздохнула и опустилась на тахту, удобно расположившись полулёжа на подушках и пусть поза её смотрелась расслабленной, на деле женщина была недовольна. Служанка, напуганная Бакиром уже доложила о случившемся возле траурного зала, чем омрачила радость от приезда сына. Принцесса тем временем вышла спустя несколько долгих мгновений, облачённая в ночное одеяние и переливчатый шёлковый халат рубинового цвета, а тёмные волосы её влажным потоком ниспадали за спиной.
- Вы хотели видеть меня, Сагира-бай?
Сагира не моргнула и глазом на холодное приветствие дочери лишь кивком отправила слуг за дверь.
- Аин, что произошло у тебя с сыном Ядовитого не позднее часа назад? - довольно мягко начала Вольная.
- Ничего. Я даже не виделась с семейством Теана-бая, - дочь царственно прошла рядом и села на тахту напротив, попутно захватив горсть винограда и глядя на Хозяйку насмешливым взглядом.
- Не лги мне, - Сагира чуть нахмурилась, но быстро вернула лицу беспристрастное выражение, - Я знаю, что это ты напугала Сахо. Что я тебе говорила о твоём поведении с мужчинами? Ты должна быть кроткой и нежной рядом с ними.
- Я само добро и свет. Целый день сидела на троне и встречала всех страждущих о кончине Райши-бай, а это твоя обязанность, мама, - сделав ударение на последнее слово непринуждённо ответила принцесса и закинула виноградинку в рот. Сагира вздохнула и укоризненно взглянула на дочь.
- Ты должна учиться быть Хозяйкой дома, а Хозяйка дома не насылает на своего мужа духов и пугает до полусмерти.
- Сахо - трус, и в этом нет моей вины! И я не считаю его своим мужем, - девушка нахмурилась, сбросив горсть обратно в пустующую вазу и духи заметались подле неё, лёгкими касаниями задевая то локон волос, то подол халата. - Мы не пара с ним. Он чёрств, груб и ведёт себе по-хамски. Не представляю, что женщины в нём находят.
- Тебе не нужно понимать женщин, которые стонут под ним в борделе, - Сагира слабо улыбнулась, - Он - твой муж. Ты должна родить ему наследников, уважать его, следить за домом и не порочить его честь. Уйми духов, Аин. С каждым разом они всё больше и больше тебя не слушают. Думаю, пора сменить тебе учителя по магии воздуха.
- Нет! - Аин притопнула ногой и всё вокруг стихло, - Только я решаю судьбу Амина и он останется при дворе. И моё мнение о Сахо не изменится.
- Хватит! Мне надоели твои капризы. Завтра же извинишься перед ним за неподобающее поведение и будешь вести себя, как полагается истинной восточной женщине, а не глупой необразованной рабе. - Сагира глубоко вздохнула и умерила пыл, глядя на то, как Бесценная резко скрестила руки на груди и отвернулась. - Аин, хватит дурачиться. Сахо - твой будущий муж, а ты - Хозяйка его дома.
Сагира поднялась с места и подошла к дочери почти нежно ухватив ту за плечи.
- Надеюсь, ты внемлешь моим словам. А теперь отдыхай, завтра приедут гости из Ниадиса. Тильма, кстати, здесь.
Сагира махнула рукой в сторону кровати и удалилась. Аин удивлённо взглянула на кошку, что тихо сидела и смотрела на происходящее.
- Ах ты бесстыдница, снова всё подслушивала? - девушка даже улыбнулась, но взяв на руки любимицу вновь нахмурилась и, не успев даже сесть на тахту услышала стук и голос Карима. Известие о приходе брата несколько умерило осадок после визита матери и принцесса прохладно ответила.
- Пусть войдёт.

Карим открыл дверь и поклонился, впуская Имрана. Тот притормозил тоже, ибо посчитал это взаимно вежливым, за что получил непонимающий взгляд слуги. Тихий приподнял брови, сам себе кивнул, пробормотал «ах, точно» и таки вошел к сестре, предварительно еще раз постучав в открытую дверь.
- Прости за поздний визит, - неуверенно пробормотал он, взглядом сначала обшарив комнату, а уже потом остановив чуть смущенный взор на Аин. Сделав три натянутых шага вглубь спальни, Имран почесал затылок и приветственно кивнул Сише, на что служанка робко улыбнулась и чуть вильнула хвостом, одобряя работу Карима. – Я хотел зайти раньше, но… понимаешь… сначала мама, потом… м… ну, - он вздохнул. – Саер сказала, что библиотеке подарили новые книги, вот и… Ах, с легким паром, да? Наверное, я совсем не вовремя, - он еще немного помялся, стараясь не смотреть в требовательные глаза сестры, но после все-таки совладал с собой и неуклюже развел руки, приглашая в объятия. – Я привез тебе подарок из Танааля. Правда, его выбирала Ариса… но об этом я, кажется, не должен был говорить, да?

Наиль ненавидел братьев. Старший, Дамир, распоряжался хозяйством отца и пользовался его полным расположением. Он был высок, собран и немного азартен, но как молот надежен; что бы ни случалось, Теан ставил его в пример, как достойного и успешного человека. Ему досталась красивая и покорная жена, хозяйственная, всепрощающая – она подарила ему троих здоровых детей, которых с младых ногтей учили грамоте и счету. Младший же, Сахо, был абсолютной противоположностью старшего, но все равно отчего-то жил, как вздумается, и не получал за это оплеух. Отец подарил ему лучшее образование, позволил самостоятельно выбрать магическую школу и постоянно поощрял его успехи. Несмотря на весь свой скверный нрав, а, скорее, благодаря ему он водил дружбу с одним из дияров – Кайрат-баем, и ему совершенно все сходило с рук. Его любили женщины, он был недурен собой, а еще чертовски преуспел в магии. И, конечно, именно ему, самому несносному, неблагодарному и недостойному досталась она – Аин Бесценная, чьи статус и тело желали без исключения все.
А что он, средний брат? Его не взяли в магический класс и вручили в руки меч, его с детства дразнили лопоухим и большелобым; все, что он знал в юности, это ненавистная учеба, круглыми днями и даже ночью… Отец отдал его в ученики к казначею, ведь «работать с деньгами достойно», но в итоге Наиль возненавидел деньги так, что те совершенно перестали посещать его карманы. И, наконец, в жены ему досталась толстая и некрасивая дева, которая терпеть его не могла еще больше, чем он ее. Все требовали от них детей, но одна мысль об этом селила у Наиля рвотный ком в горле, и он утайкой ночью сбегал в бордель.
Однако существовал способ все изменить, превзойти их обоих. Стоило лишь получить заветное наследство, то самое, что стояло у стены, бледно мерцая изумрудным цветом и сгущая черноту вокруг. Когда-то давно отец, будучи учеником Райши Черной, отправился в саму Щель, чтобы доказать наставнице свои силы – и оттуда, с самого дна, он принес его, Вукхзул, что был клеткой для злого и яростного духа, против воли поднятого из тьмы на солнечный свет. Едва лучи падали на камень, служащий ему темницей, как дух вопил и бился в агонии, источая тот самый черный дым, хорошо известный всякому в Сэх-Ре – от него умер не один враг Теан-бая. Но с наступлением ночи Вукхзул утихал и излечивал раны, чтобы к рассвету вновь окунуться в океан ненависти и боли, какую только могло испытывать существо, тысячи веков не видевшее солнце, а после вынужденное смотреть на него, широко распахнув глаза.
Дух был словно раненный и озлобленный зверь, никого к себе не подпускающий. Овладеть им мог только бесстрашный, которому хватит смелости и сил голыми руками разжать его пасть. Вукхзул не признавал хозяев, но мог терпеть победителей.
Мард хорошо помнил тот раз, когда отец дал слегка дотронуться до посоха. Как только пальцы коснулись металла, кожу прожгло и почернели ногти; Теан тогда отбросил его руку, и то был жест, перечеркнувший всю будущую жизнь Наиля – ведь это означало, что Вукхзул его не потерпит. Он также помнил, как касались посоха Дамир и Сахо: старший сам одернул руку, а младший… младший легко сжал посох, и отец тогда чуть кивнул.
«Все не так», - думал Наиль, часто сглатывая. Стояла ночь, но он не спешил идти спать. Посох одиноко темнел в зале, пока отец дремал в купели, окруженный рабами, что не смели тревожить его столь редкий сон. Дамир давно был у себя, слушая веселое бормотание жены в теплой постели, Сахо сидел в далекой галерее, о чем-то тихо рассказывая Бакиру, и весь дом беззвучно спал, хотя сердце в груди Наиля колотилось так, что, казалось, могло перебудить своим стуком всех в доме. «Я был тогда юн, теперь все иначе. Конечно, иначе… конечно…»
Он сделал короткий шаг, и камень блеснул малахитовым огнем. Наиль забыл, как дышать, пока на лице его все шире становилась улыбка – Вукхзул звал его, блестел и дымился, и мард резко дернулся вперед, обхватывая посох обеими руками. Ладони легонько кольнуло, словно током, и больше ничего; мгновение длилась полная тишина, а после Наиль рассмеялся, счастливо и безумно:
- Я знал! Знал!..
Черный дым обволок его, как вода. Вне себя от счастья мужчина хотел поднять посох над собой, выпустив его одной рукой, но та отчего-то не послушалась. Он дернул вторую, но и та осталась намертво прижата к резному металлу. И тогда Наиля пробил панический страх. Мард тряс руками, пытаясь отбросить Вукхзул, но тот словно прирос к коже. Та стала трескаться, как лопнувшее яйцо, и Наиль закричал. Вены под кожей темнели и набухали. От этого давления казалось, что руки разрывает изнутри. В ужасе он взглянул на камень, и из того, как вавион из глубины, вынырнула черная тень. Она протянулась к нему множеством костлявых рук, что влезли в рот и глаза, подобно червям проникли под кожу, покрывшуюся кровоточащими трещинами и язвами. Он не чувствовал более ни одного кончика тела, все оно оказалось очернено ядом.
Вбежавший раб обмер и прижался к двери. Раздался истошный крик Наиля, который едва ли что-то видел:
- Отцепи его!..
Но юноша не шевельнулся, сглотнув в ужасе – все те же руки шарили вокруг, готовые паутиной покрыть всю комнату, и когда одна из них рассекла воздух прямо перед носом сжавшегося слуги, все замерло. Раб медленно приоткрыл глаза и увидел Теана: тот, лишь накинув банный халат, держал рукой камень Вукхзула. Дымчатые силуэты, едва дрогнув, рассеялись, оставив после себя мертвецкую вонь и Наиля, в неестественной позе выгнувшегося на полу, бездыханного и обезображенного, с разорванной кожей, наполненным кровавой пеной ртом и выцарапанными глазами.
Бакир, среагировавший на крики, вбежал в комнату и замер. Раб тут же спрятался за ним, оцепенев от шока. Северянин мазнул взглядом по мертвецу, следом – по хозяину, что легко перехватил посох и теперь взирал на сына у своих ног.
- Бакир, - едва слышно прошептал слуга, и мард обернулся.
- Покажешь страх – выгонят. Зажги свечи, - шепнул Бакир, и юноша кивнул.
- Приберите здесь, - бросил Ядовитый, легко перешагнув через Наиля и скрывшись за аркой.
- Да, господин, - хором ответили двое слуг, и пока один стал спешно разводить свет, Бакир смотрел в глаза Сахо, что стоял в дверях, бледный и потерянный.

Имран потоптался на месте и, получив подбадривающий жест от Сиши, последовал за сестрой. Когда он поднырнул за занавески, Аин уже сидела на тахте и разглядывала маникюр, пока внизу шуршал материнский сад – больше всего Сагира любила цветы, Хозяйка обожала прогуливаться меж тенистых крон и вслушиваться в нежный плеск фонтанов: она даже держала при дворе несколько магов-арбаро, которые поддерживали все ее милое сердцу хозяйство.
Тихий вздохнул и неловко присел на краешек кресла, посмотрев на изогнутую ветвь цветочного дерева, чьи лепестки гонял ветер по полу балкона. Очередное дуновение зашуршало в темных кудрях и зазвенело в серьгах, и Имран прикрыл глаза.
- Мне не хватает этого в Танаале… воздуха… неба. Но я бы хотел показать тебе его. Он удивительно красив… местные говорят, что он словно копия Альфеллидиона, возведенная на суше. У меня есть маленькая мечта – увидеть острова… отец говорил, что, возможно, отправит меня с послом Тофэ, когда окончу Академию. Я знаю, что он едва ли это исполнит, но даже маленькая возможность меня тешит.

- Я же говорил, что упал туда случайно, - смущенно возмутился Имран и снова принялся чесать щеку, как делал всегда в неловких ситуациях. Дух-прислужник Аин защекотал кисть, и мард вздохнул. Он сделал мягкий жест пальцами, отчего из графина с водой, стоящего на столике между ними, поднялся прозрачный переливчатый пузырь. Он закрутился, бурля, а после опустился и повис перед Бесценной. – Смотри, - Тихий сжал кулак, и в ладони Аин лег идеально ровный ледяной шар, похожий на хрусталь. – Удивительно, правда? На севере люди живут в вечных льдах… К нам приезжал маг льда из Карнхорна. И он показал снег, - Имран улыбался, утонув в задумчивых воспоминаниях. – Мы столько всего не видели… Тирмард огромен. Книг недостаточно, нужно увидеть все своими глазами. Отец побывал почти везде… а меня не пускает дальше Танааля… не обижайся, что я не приехал раньше. Просто… едва оказываясь здесь… я чувствую себя, как цирковой зверь в клетке. В которой даже не отвернешься к стене, ведь она полностью прозрачна, и не бывает ни мига, когда к тебе не прикован ничей взгляд.